Чтобы человек стал Богом

Но, как мы видели, для святого Максима присутствие в нас Бога не означает автоматического счастья. Уже сама божественная природа ощущается некоторыми как Рай, а другими — как Ад. Именно поэтому Воплощение не могло быть достаточным для нашего спасения.

Святой Максим хорошо понял важность наличия двух планов в разворачивании дела нашего спасения, планов, которые мы назвали планом природы и планом личности. Он описывает это примерно в тех же словах: Воплощение совершает обожение, а Страсти Христовы разрушают свойства и душевные движения, которые проникли в нашу природу из-за греха и которые являются противными нашей природе[1376]. «В этих двух вещах, в союзе с Богом и Страстях Христовых, состоит спасение всего. Воплощение … произошло для спасения природы; Страсти — для выкупа тех, в ком из-за греха побеждала смерть[1377]».

На самом деле, это вторая ступень схождения к нам Христа, кенозис. Благодаря некоему «разъединению» присущих ему двух природ, Христос берёт наши испытания, наши физические страдания и даже, как мы видели, наше «противление», наше «противостояние» и делает это в такой степени, что Его тоже можно назвать «непокорным».

Но запомним, что речь не идёт об испытаниях, лишь схожих с нашими, но напрямую о наших испытаниях: «Он реально запечатлевал в себе то, что является нашим и молил, будучи человеком, освободить Его от смерти[1378]». Но если Он брал на себя наши соблазны, то для того, чтобы освободить нас: «Он реально запечатлевал в Себе то, что принадлежит нам, через физическую тоску краткого мига, для того, чтобы нас самих освободить от этого[1379]».

Если Он мог побеждать наши соблазны, то потому, что Христос обладал внутри своей человеческой сущности непобедимой силой, которая без Него не была бы нам никогда доступна. Иначе говоря, «разъединение» между Его двумя природами, которое позволило Ему нести наши испытания, было не полным, но выборочным. Взаимопроникновение между Его двумя природами сообщало Его человеческой природе необходимую силу любви. Вот несколько дословно переведённых отрывков. Учтём то, что в словаре святого Максима греческое слово, которое мы передаём, как «желание» или «воля» не отсылает к личному решению, которое у святого Максима обозначается другим словом, но к желаниям, записанным в природе и подвластным изменениям: «В самом деле, желание человеческой сущности Спасителя, даже если это было природным желанием, не было простым человеческим желанием, подобно нашим желаниям, не более чем, впрочем, сама Его человеческая сущность, в том смысле, что до крайности обоженная благодаря союзу, она была над нами; откуда неизбежно возникает отсутствие греха[1380]… Ибо Один (Спаситель) был божественно назначен, а другое (его человеческая воля) было божественно отмечено печатью благодаря своему исключительному союзу с Божеством[1381]». Та же идея возникает снова в одном из его последних текстов, которые дошли до нас: «Воплощённое Слово имело, подобно человеку, способность желать, отмеченную печатью Своей божественной воли и движимую ею[1382]…».