Чтобы в юрте горел огонь

И вот уже вагон забит детьми и взрослыми.

— В тесноте, да не в обиде! — говорит кондуктор.

Водитель даёт длинный звонок, двери бесшумно закрываются, и Нилка едет в первое путешествие по городу.

Вагон летит по новеньким гладким рельсам. Пешеходы, автобусы, машины уступают ему дорогу. Как музыка звучат длинные звонки, как слова из песни раздаются объявления кондуктора: «Стадион «Локомотив»!.. Планетарий!.. Театральная площадь!.. Парк культуры и отдыха!.. Железнодорожный вокзал!.. Птичий рынок!..»

Нилка сидит на деревянной скамейке. Вокруг радостный ребячий галдёж. Трамвай спускается под гору и въезжает на мост. Отсюда особенно хорошо видно, как красив город. Нилка слышит незнакомые названия остановок, и каждый раз ей хочется сойти, постоять у здания театра, рассмотреть чугунную решётку, огораживающую парк, но вагон трогается, она слышит новые названия остановок и едет, едет по городу.

Она проезжает в один конец, возвращается снова, катается до тех пор, пока кондуктор заботливо не спрашивает её:

— А ты не заблудилась, девочка?

Наконец Нилка сходит возле дома. Её ноги ещё ощущают стук колёс, в ушах стоит шум. Горящими от восторга глазами провожает Она красный звонкий трамвай, набирающий скорость…

Как-то незаметно для себя Нилка привыкла к городу. В школе с одноклассниками и с чужими людьми она была разговорчивая, общительная, весёлая, а дома наоборот — скрытная, упрямая. Частенько ей мешала деревенская стеснительность. Может быть, она тоже переменчива и непостоянна, как мать, которая с ней строга и неуступчива, с Даримой и отцом — неизменно ласковая, всё прощающая, на работе же — серьёзная, деловая.

Нилка после школы иногда забегала в больницу, где работала мать. Антонина сидела в большой полуподвальной комнате, заваленной вещами. Строго по счёту она выдавала нянечкам постельное бельё, сатиновые и байковые халаты, полотенца, мыло, какие-то коробки. Иногда в белом отутюженном халате и накрахмаленной шапочке, солидная, как профессор, она обходила палаты, выслушивала жалобы, просьбы больных, проверяла чистоту, и если замечала грязь, сразу начиналась беготня санитарок с вёдрами и тряпками. Больные и врачи говорили о ней с уважением:

— Наша сестра-хозяйка наведёт порядок. У неё острый глаз, всё увидит, всё заметит. Сама работы не боится и других заставит.

В такие моменты, как любила говорить мать, у неё «повышалось настроение».

А Нилка всегда шла с хорошим настроением на уроки музыки. Она готова была бесконечно разучивать гаммы, повторять этюды и пьесы, лишь бы подольше посидеть на круглом вертящемся табурете и касаться пальцами клавишей. Само рождение звука, сочетание разных нот, низкие и высокие октавы — всё вызывало в ней удивление и радость.

Елена Константиновна каждый раз в конце урока играла какую-нибудь новую вещь.

Самыми счастливыми минутами для Нилки были минуты, когда играли они в четыре руки и пели:

По разным странам я бродил

И мой сурок со мною.

И сыт всегда, везде я был

И мой сурок со мною,

И мой всегда, и мой везде,

И мой сурок со мною.

* * *

С третьей четверти у Нилки появился новый сосед по парте, Миша Кольцов. Он недавно стал жить в одном с нею доме, в одном подъезде, двумя этажами ниже. Молодая и модная мать провожала его утром в школу и встречала днём после занятий. Однажды на большой перемене Миша вытащил из портфеля золотистую сдобную булочку, усыпанную поджаристыми крошками. Он начал отщипывать маленькие кусочки и не спеша кидать их в пухлый рот. Булочка вкусно пахла душистой ванилью. Нилке очень захотелось попробовать кусочек, но Миша Кольцов словно бы не догадывался об этом. Он собрал на ладони последние аппетитные крошки и одним махом отправил в рот. Миша сам был весь круглый и пухлый, будто его тоже испекли в духовке из сдобного, мягкого теста.

— Булочка! — весёлая от внезапного открытия, закричала Нилка.

С тех пор Мишу в классе звали «Булочкой», и он быстро смирился со своим прозвищем.

В это утро, как только начался первый урок, Миша показал Нилке оранжевый мячик.

— Мандарин, — объяснил он, — за границей растёт.

Звенит звонок, Лидия Раднаевна выходит из класса.

Миша садится на парту и начинает есть мандарин на виду у всех. Ребята зачарованно смотрят, как он жуёт сочные оранжевые дольки.

— Дай мандарина, Булочка, — просит Нилка, — я тебе книжку покажу. Знаешь, какая красивая!

Девочка достаёт книжку, которую ей подарила Елена Константиновна и которую она носит всегда в портфеле, и даёт Булочке. Тот нехотя берёт её, раскрывает и смотрит. Книжка явно нравится Булочке, он долго рассматривает картинки, от удовольствия кончик розового языка застревает между двумя рядами редких зубов.

Нилка начинает беспокоиться: уже скоро кончится перемена, а Булочка не торопится угостить её. Наконец он протягивает ей тёплый от долгого лежания в кармане мятый оранжевый шарик. Его светлые, плоские, как у рыбы, глаза под бесцветными прямыми ресницами не мигая смотрят на Нилку.