Чтобы желания сбывались

— Да я и сам не понимаю, — ответил Билл, ничуть не смутившись, — Это, конечно, ни в коей мере не оправдывает моё бездействие, но просто невозможно, Эрн, всё, что по нашему мнению несовершенно, исправить единым духом. Каждый из нас — лишь часть системы, малюсенькая шестерёнка огромного механизма, и моё отречение от всего, пусть даже оно искреннее, ничего не изменит.

— Так вот как, оказывается?! — злорадно сверкнул глазами Эрн. — «Я ничего не могу сделать, и потому буду тихонько сидеть со своими передовыми идеями в уголке». Так это называется? Это трусость. Или «Пока мне хорошо, зачем куда-то дёргаться?» Это эгоизм. Любая революция начинается с порыва. А с помощью одной правильной идеи заразить порывом общество может и один человек!

— Ах, ты — революционер!.. — Билл усмехнулся уголком губ. — Красиво ты говоришь — заразить порывом. Но тут есть один нюанс. Общество должно быть к этому готово. Все мировые революции созревали постепенно. Чтобы шагнуть на новый уровень, нужен переворот в общественном сознании. Кроме того, революция как таковая, на мой взгляд, и не нужна. Ведь капитализм сам по себе не плох, плоха та его форма, при которой останавливается развитие. А чтобы развитие не останавливалось, у капиталиста должно быть правильное сознание. Он должен думать в первую очередь не о личном благосостоянии, а об общественном благе, и постоянно улучшать качество результатов своего труда вне зависимости от величины получаемой прибыли. Одним словом, капиталист будущего должен осознавать бессмысленность бесконечного обогащения. Богатство, конечно, даёт человеку определённые возможности, это глупо отрицать, и ещё глупее осуждать тех, кто хочет расширить свои возможности путём увеличения материального благосостояния, но сознательное стремление к излишествам, именно к излишествам, всё же является порочным. Человеку много не надо. И в большинстве своем баснословно дорогие удовольствия «для элиты» либо просто являются ненужными, либо искусственно удорожены для того, чтобы богатые люди могли продемонстрировать друг другу свою покупательскую мощь. Я видел это, Эрн. Богатство в каком-то смысле вид спорта. Взять, к примеру, кафе «Жемчужина»… Согласись, даже самый лучший, пешком доставленный сюда со своей родины, с любовью обжаренный и вручную смолотый кофе не может стоить таких денег. Люди платят там просто за воздух. Вот это я и называю излишествами.

— И ты никогда не ходил в «Жемчужину с девушкой? — хитро прищурившись, спросил Эрн.

— Нет. Ну, её к чёрту. Я, конечно, могу себе это позволить, иногда, но я не могу допустить, чтобы кто-то благополучно наживался на воздухе. Это несправедливо по отношению к тем, кто копает траншеи, разрабатывает нефтяные месторождения в вечной мерзлоте или занимается сельскохозяйственным трудом на Оранжереях…

Билл оборвал фразу и прислушался.

— Аааа! Мааааама! Я хочу кататься на карусели! Ааааа! — маленькая девочка плакала и тащила за рукав молодую женщину к кассе аттракциона.

— Дорогая, не сегодня, пока у нас нет денег, с получки, на день рождения. Пойми, если приятное случается каждый день, то чувство радости притупляется…

— Ну, мааааааа… — завопила ещё громче девочка, запрокидывая голову.

Билл жестом пригласил Эрна следовать за ним. Приблизившись к молодой женщине, он осторожно тронул её за плечо.

— Вы отказываете ребёнку в воспитательных целях? — спросил он тихо.

— Ой, извините… — сконфузилась женщина, — она так громко кричит… Нет. Просто действительно аттракционы очень дорогие…

Ничего не говоря, Билл направился к расписной будочке возле карусели.

— Вот эта девочка, — объявил он кассирше, — пусть катается, пока ей не надоест. Спишите деньги с моего счёта.

Качнув своими массивными серьгами, кассирша удивлённо взглянула на него из-под круглых очков.

— Это волшебник! Добрый волшебник! — воскликнула девочка, захлопав в ладоши.

Эрн стоял в стороне, приоткрыв от удивления свой хорошенький ротик. Карусель завертелась — сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, цепочки поднялись, жёлтая юбочка счастливой девочки замелькала, развеваясь.

— Так я же, я же волшебник, — возмущённо зашептал Эрн, когда они с Биллом немного отошли.

— Как выяснилось, не только. Некоторые чудеса вполне доступны обывателю с парой лишних купюр в кармане, — ответил Билл с тонкой усмешкой.

Эрн казался немного растерянным. Он отвернулся и некоторое время бессмысленно смотрел на ближайшую витрину.

Почувствовав себя виноватым, Билл почти ласково тронул юношу за плечо.

— Ты что, обиделся?

Эрн молчал, отвернувшись. Стоя в двух шагах и глядя на его трогательный полудетский затылок, тонкую мальчишескую шейку в нежных светлых волосках, заострённые плечи, Билл снова почувствовал боль. Она кольнула его в самое сердце, неизбывная, вселенская, рождённая нежностью боль, заставила вздохнуть быстро и тяжело, горестно и сладко зажмуриться. Эрн снова, как и много раз до этого, напомнил ему Чарли. А потом яркой вспышкой пришло понимание. Билл догадался, что именно так задело чародея.

— У меня и в мыслях не было умалять твоё могущество, Исполнитель Желаний.