Чудачка для пианиста

Яркие, острые ощущения сломили меня: я обвила его широкие бедра сильнее, потянула на себя. Целовала упругие тонкие губы, как в последний раз. Такой подарок судьбы вряд ли задержится в моей нелепой жизни, потому хочу взять себе его целиком. Даже если потом пожалею.

— Ты пахнешь острой гвоздикой, прохожий… — я говорила порывисто, дышала тяжело и запрокидывала голову, когда сдержать стон было невозможно.

Саша просипел:

— Еще… Скажи…

— И кипарисовым эфирным маслом, — обнаглев, я залезла ладонями под его футболку, и обнаженная кожа оказалась на ощупь, как теплый бархат. Ею не получалось насладиться тактильно, хотелось еще, еще и еще…

— Как тебя зовут, Малинка? — Саша укусил меня за ухо и подцепил зубами сережку. Колючки щекотки побежали по рукам, обернули плечи шелковой гладкой простыней и замерли в узле чуть ниже пупка.

— Не скажу, — глухо засмеялась я.

Это было до невозможности невозможно. Он — такой красивый, высокий, крепкий. Аполлон в моих ладонях, с вечностью на кончиках пальцев, потому что его игра на фортепиано, его отдача инструменту была так возбуждающа, что я даже сейчас слышала в кабинете аккорды и пассажи.

Не знаю, когда все дошло до точки невозврата, но я и не хотела останавливаться. Мне нужно было это продолжение. Именно вот такая страсть: неожиданная, стремительная, незабываемая.

И его пальцы: проворные, настойчивые, не принимающие отказа. Он выбивал из меня столько хрипов и стонов, что мне казалось я перекричу и праздничную музыку.

Звякнула молния, стало горячо от жажды почувствовать его в ладони. Стыд куда-то улетучился, остался только огонь, пожирающий наши тела заживо.

Я сама подалась вперед и позволила ему наполнить себя. Искры сыпались из глаз, когда он качал меня на мускулистых руках и целовал-кусал мои губы, толкаясь во мне трепетно, но настойчиво. У меня все болело и ныло от желания быть с ним одним целым. Я подхватывала его темп и цеплялась изо всех сил за сильные плечи.

И пришло осознание.

Я его никогда не забуду. Никогда не смогу выпустить из сердца. Внезапное проникновение в мою душу стало необратимым. Как музыка, которая вспыхивает в голове, и пока не переложишь ее в аккорды и ноты, будет бесконечно мучить. Так и его образ, запах, голос навсегда отпечатался во мне клеймом. Даже если я захочу забыть, не смогу.

Я хотела слушать блюз наших тел, хотела оставить только эти воспоминания, чтобы не было Эда, не было боли и лжи. Пусть случайный незнакомец, пусть опьяненные праздником поцелуи, лишь бы вычеркнуть из себя прошлое и позволить впустить в душу настоящее и будущее. Я не глупая, чтобы тешить себя пустыми надеждами и верить, что наш быстрый перепихон перерастет во что-то большее.

Широкие движения и скрип дерева подо мной добавляли нашей композиции особое звучание. В ритме сальсы мы двигались друг другу навстречу и горели похлеще протозвезды.

Меня накрыло диким оргазмом одновременно с нежеланием его отпускать. Саша застонал и подался вперед, сдавил до хруста мои плечи. И я не смогла его оттолкнуть, не смогла прервать его наслаждение, потому что хотелось отдать себя полностью.

Проиграла. Знаю. Но я заранее согласилась на это поражение.

Глава 21. Саша

Нельзя было ее отпускать. Но кто же осознает ошибки до их совершения?

Я перетащил Малинку на стол, не разрывая наши объятия, кажется, скинул Лёшкины записи, ну, и пусть… Она так чудно пахла, никак не мог вспомнить, где я уже этот запах слышал, так шумно дышала, согревая мне грудь, что я на секунду представил, что не один. Наконец, не один.

— Саша, — прошептала незнакомка и медленно погладила меня рукой по спине. За ладошкой помчались стайки крошечных щекоток. — Мне нужно привести себя в порядок.

— Не хочу тебя отпускать…

— Придется.

— Да ты категорична, — я подцепил ее нижнюю губу зубами и слабо прикусил. Она нежно коснулась моего языка своим, но не позволила себя поцеловать. Сильно уперлась руками в грудь и сомкнула рот.

— Пожалуйста, — толкнула горячий воздух мне в лицо и, будто преодолевала сопротивление, отстранилась. Взгляд увела в сторону, и мне показалось, что смахнула пальчиком с ресниц слезы, стараясь сделать это незаметно. Сентиментальная, чуткая. Но искренняя ли? — Я быстро, — в ее голосе набирала густоты приятная хрипотца. Она не врет, такие не умеют врать.

— Я буду ждать. Не сбежишь? — всмотрелся в ее блестящие озера и коснулся раскрасневшейся щеки. Теплая и влажная. Скользнул подушечками пальцев под ее ресницы и собрал мелкий бисер слез.

— А ты? — просипела она и, накрыв мою руку, переместила ее снова на щеку и прижалась к ладони губами.

— Даже если захочу, я вряд ли далеко смогу уйти.

Неоднозначно получилось. Девушка застыла, моргнула, а потом тихо проговорила с улыбкой:

— Я понимаю. Пить с лихвой — это не в шутки шутить.

Да ни черта ты не понимаешь, но объясняться слишком рано. Да и все стремительное умеет быстро ломаться. Мы оба должны осознать случившееся.