Чудак

Спокойное течение этой столь регламентированной жизни за все эти годы нарушило лишь два события. Первым было введение советских войск в Иран. Вторым – окончание Второй мировой войны и последующий вывод этих войск. Он спокойно вздохнул, когда это произошло. Вроде бы страха не должно было быть. А он был. Даже потом осталось некоторое внутреннее беспокойство. Умом он осознавал, что ему ничего не угрожает. У него давно уже было другое имя и хорошие, добротные, чистые документы. Но почему-то было очень неуютно. Чувствовал себя самозванцем, которого вот-вот разоблачат. Эти люди, к которым он попал, проявили к нему такое внимание, что он уже считал себя частью этой семьи. Глава же семейства не раз говорил о том, что, именно благодаря ему, новому члену их семьи, мальчики получают блестящее образование. Вроде бы внешне всё было хорошо. Но кто же знал о том, что творилось в душе чудака?

***

Новости, пусть даже в виде слухов и сплетен, обладают удивительной способностью просачиваться всюду. Сквозь заборы, стены домов и даже границы государств. Со временем меняется лишь скорость, с которой это происходит. Иногда этими новостями с ним делился дервиш. Чаще всего они встречались в различных уголках города. Тот сам назначал место и время. Что-то рассказывал, о чём-то расспрашивал. Из их разговоров он понял лишь одно. Если бы он остался в Баку, то уже давно бы покинул мир живых. В конце 1937 года их беседы напоминали какую-то ужасную игру в «да» и «нет». Он произносил лишь имена. Ответ дервиша же включал в себя лишь информацию о том, жив ли этот человек. Списки живых были очень скудными. Списки арестованных и расстрелянных были в тысячи раз больше. Иногда дервиш мог, как бы, во имя кого-то жутко трагического разнообразия сказать:

– Жив. Ссылка. Казахстан. Но чаще всего звучало:

– Расстрелян. Семью выслали в Казахстан. Или же:

– Умер. В ссылке. В Сибири.

Больше всего его потрясла судьба молодого учителя математики, который жил в соседнем дворе. Он происходил из очень известной семьи религиозных деятелей. Математиком же он был просто от Бога. Это был один из первых студентов их университета. На него кто-то написал донос, в котором сообщал властям, что этот молодой человек, хоть и называет себя учителем, но рьяно соблюдает все религиозные предписания. Держит пост и совершает намаз. Его увезли ночью. Его жена и трое детей, спустя три месяца, получили весть о том, что их отец скончался в Казахстане от брюшного тифа. Вот такая вот нехитрая история. Как же он заблуждался, считая, что представителей технических и точных наук репрессии коснуться не должны.

Примерно раз в полгода дервиш передавал ему информацию о том, как же поживает его родной сын.

– Удивительно, но у него дедовский характер. Он так и ни к кому не обратился за помощью. Те ребята в Москве через пару месяцев выяснили, что он подрабатывает, разгружая вагоны на станции Москва-Сортировочная. При такой постановке вопроса было очевидно, что никакую финансовую помощь от них он, конечно же, не примет. Тогда они привлекли одного из его друзей, который якобы и нашёл ему работу в качестве репетитора. Так что можешь радоваться. Вы с сыном сейчас почти что коллеги.

В самом начале наступления немцев на Москву Чёрный дервиш сообщил ему о том, что сын окончил мединститут и работает в одном из военных госпиталей. А в конце войны он сообщил, что теперь его сын находится в берлинском госпитале. Радость его была безгранична. Его мальчик выжил. Избежал многих опасностей. И смог осуществить свою и его мечту – стал хорошим врачом. День, когда он получил это известие, он запомнил как праздник.

До войны чудак несколько раз ездил со своими подопечными в Цюрих, а сразу после её окончания, они поступили в университет. Именно в тот, который когда-то закончил он. Но на медицинский факультет. Сам он много читал. Тратил деньги на то, чтобы выписывать научные журналы. Следил за всеми новыми публикациями в области физики. Когда Гений перестал публиковаться, он сразу же понял, что что-то случилось. Какие-то косвенные признаки подтвердили его подозрения о том, что учёный арестован. Почти год о нём не было что-либо известно. А потом его, видимо, выпустили. Во всяком случае, стали появляться его новые статьи.

Находясь за тысячи километров от своего бывшего земляка, он получал достаточно информации и о том, как протекает научная жизнь у Гения, чей талант только-только начал сполна раскрываться. Когда уже после войны снова наступила пора молчания, он догадывался о том, что его бывший студент активно участвует в каких-то засекреченных проектах, так или иначе связанных с тем сверхоружием, которое уже показало всю свою смертоносность в несчастной Хиросиме. А потом поток публикаций снова возобновился.