Чудеса практической медитации

С другой стороны, среди представителей человеческого сообщества обнаружены племена (в частности, в отдаленной индонезийской провинции Мириан-Джаян на востоке архипелага), которые при общении пользуются не речью, но жестами и знаками. Что из того, что представителей этих племен — не более 53 семейств: все равно это люди, наши современники, хотя навыки их жизни не продвинулись далее каменного века.

Американские и русские ученые уже на протяжении ряда лет активно изучают язык высших приматов. Более того: обезьян шимпанзе обучают языку жестов — тому самому, с помощью которого объясняются глухонемые люди. Роджер Сатс выпустил книгу, в которой описывает свою работу по обучению шимпанзе языку глухонемых. Среди шимпанзе, первыми научившихся языку жестов, была юная Орши. В 1979 году, когда она достаточно повзрослела, ей отдали на воспитание 10-месячного шимпанзе Луиса. Исследователи умышленно прекратили разговаривать с Орши на языке жестов в присутствии малыша и стали ждать, что будет дальше. И она стала учить Луиса языку глухонемых!

В России одна годовалая самка шимпанзе, которую начали обучать символам, за 4 года овладела 160 знаками; другая самка, обучавшаяся с 4-месячного возраста, за год усвоила 80 знаков; третью обучали сразу после рождения, и она за 3 месяца усвоила 90 знаков.

Вот значение некоторых знаков, усвоенных шимпанзе: «фрукт», «запах», «шар», «идти», «бежать», «обнимать», «открывать», «пить», «чистый», «я», «ты», и даже «жаль»! Эти шимпанзе могли по своей инициативе сочетать знаки, образуя подобия предложений: «подойти открой», «ты щекотать я» и т. п. Подобные методы общения между приматами и человеком описала Э. Сусевич-Рембо из университета американского штата Джорджия. В книге «Обезьяний язык и человеческое мышление» она показала, что язык общения обезьян достаточно сложен, и хотя обезьяны, в силу анатомических особенностей, не могут генерировать звуки, как это делают люди, они могут нажимать на кнопки с символами на специальной клавиатуре и таким образом общаться с исследователем. В интервью газете «Нью-Йорк Тайме» Элели рассказала, что обезьяны очень любят смотреть телевизор, и больше всего им нравятся видеофильмы, снятые во время работы или прогулок; когда они видят на экране себя, они приходят в неописуемый восторг. Из художественных и документальных фильмов они явно предпочитают те, в которых есть обезьяны или нечто похожее на них — например, кинофильм «Тарзан» с эпизодами, где появляется обезьянка Чита, или «Снежный человек», потому что главный персонаж похож на большую обезьяну. И тем не менее, именно вторая сигнальная система, то есть система, опирающаяся и перерабатывающая сигналы первой системы, есть атрибут именно человека и человечества.

Появление в эволюции отражательных способностей мыслящей материи второй сигнальной системы — это, с одной стороны, величайшее благо, ибо она позволяет людям обмениваться уже обобщенными результатами переработки информации. Каждая наша фраза представляет собой концентрацию чувственного опыта, возведенного до степени абстракции. Чего уж проще, например: «Передай мне, пожалуйста, солонку с того края стола», а ведь здесь уже — и обобщенное представление о солонке, то есть мне совершенно не обязательно сообщать, что речь идет о стеклянном восьмиграннике с углублением посередине (именно такова солонка в данном случае), что я не угрожаю, не требую, а прошу. Здесь уже находится и обобщение понятия «стол», ибо мне совершенно не обязательно сообщать, что речь идет о конструкции из досок и ножек, специфически закрепленных и покрытых, к тому же, такой-то материей, и т. д. и т. п. А если речь идет о передаче сугубо абстрактных категорий — таких, как математические формулы? Если разговор касается тончайших сфер политики, экономики или психологии?.. Само собой разумеется, что в подобной и во многих других ситуациях без второй сигнальной системы как приемо-передающего универсального устройства человечеству

Но, с другой стороны: раз возникнув в качестве отражения и обобщения процессов, совершающихся в реальной действительности, язык слов, продукция второй сигнальной системы в целом, приобрела некую самостоятельность и начала формировать свое существование по собственным законам. Таким образом, мы подошли к такому парадоксальному положению, когда приходится констатировать, что язык слов — это совсем не то же самое, что язык самой действительности. Здесь возможен отлет одного от другого настолько значительный, что наша доверчивая опора на язык слов не только уведет нас от резонанса с великими законами действительности, но напротив: мы окажемся в антифазе по отношению к ним, в прямом противоречии с закономерностями, по которым развивается окружающий нас мир и мир нашей внутренней сущности.