Чудеса советской кухни (СИ)

После первой ложки супа Орочимару, к стыду своему, потерялся во времени и парадоксальной реальности. Он помнит, что съел всю эту соленую холодную жирную свинину с чесночным хлебом, опрокинул рюмку, собрался уходить, но женщина выбежала из кухни с огромной кастрюлей каких-то странных гёдза под белым молочным соусом с облачком тёртого чёрного перца, и пришлось нехотя сесть обратно. Потом она вынесла сок из варёных ягод, тоже красных, словно разбавленная кровь врага, и он из интереса выпил. Внезапно расхотелось куда-то уходить. Хотелось остаться за этим столом навсегда и ещё вздремнуть. Но женщина вынесла кружку крепкого чёрного сладкого чая, размером с мензурку, и домашний тёплый пирог со сливами, тёртыми с сахаром. Орочимару весьма кстати вспомнил, что обожает сливы, и съел девять десятых угощения.

Жизнь ещё никогда не казалась ему такой прекрасной, а любая особь женского пола — такой привлекательной.

Он не помнил как дошёл до дома, но проследил, как снял обувь, скинул бронежилет и залез под три самых теплых пледа в своём доме.

Если это было свидание, то на женщине стоит жениться, потому что сама мысль о том, что вся эта еда будет каждый день доступна кому-то ещё, кто не Орочимару, вызывала что-то вроде отчаяния и голода.

С этой мыслью Змеиный Саннин и уснул.

2.

— Орочимару, ты проспал время своего устного отчёта, — в голосе Третьего Хокаге слышалось беспокойство. — Ты… в порядке?

Саннин, в домашних шлёпанцах и обёрнутый в три тёплых пледа, мечтательно улыбнулся и чуть не упал. АНБУ, которые его приволокли из дома, (потому что Орочимару никогда-никогда не опаздывал, если только где-то всеми забытый не умирал), осторожно поймали его за локти.

— Учитель, — мечтательно вздохнул Орочимару, — кажется, я в первый раз за свою жизнь по-настоящему наелся.

Сарутоби Хирузен поперхнулся трубкой.

— Я думал, что у меня характер такой противный, потому что гениальный… а оказалось, что у меня щёки в отрицательном коэффициенте… Вы представляете?

Третий Хокаге так закашлялся, что не смог даже знаком подать о своём (не)представлении.

— Думаю, это логично, — медленно, мечтательно и певуче продолжил Орочимару, — ведь змеи много едят и впадают в спячку… нет, в переваривание… нет… неважно.

Он посмотрел на своего старого учителя взглядом ребёнка, впервые попробовавшего шоколад:

— Оказывается, я столько недоел и недоспал… Какая катастрофа.

— Да уж, — наконец прокашлялся Хирузен, — даже удивительно.

— Да-а-а-а-а, если бы не одна женщина… Нет, не так, женщина! Я бы стал совершенно ненаучен, потому что сошел бы с ума от недосыпа и голода.

— Сильное заявление.

— И вот я подумал… что надо на ней жениться.

Третий Хокаге, который инстинктивно продолжил курить трубку, опять закашлялся. Спрятанные в кабинете АНБУ тихо захихикали.

— Как мне ухаживать за женщиной моего сердца и желудка? — округлил свой сонный и мечтательный взгляд Орочимару на своего мудрого учителя.

Мудрый учитель глотнул воды из стакана на столе, пробормотав «помрёшь тут с тобой». Прочистил горло и внимательно уставился на своего слегка невменяемого ученика.

— Так. Хорошо. Она красивая?

— У неё щёки в положительном коэффициенте, — немного пьяно кивнул Орочимару.

— А волосы, глаза, черты лица?

Саннин как-то непонятно, но утвердительно кивнул.

— Ладно… а зовут её как?

— Самая чудесная женщина на свете, — провозгласил Орочимару.

Хокаге дал пару знаков АНБУ увести своего ученика дальше спать.

Толку от влюблённого, сытого и сонного учёного было ровно никакого.

3.

Орочимару проспал двое суток и проснулся подозрительно счастливый. Померил давление, проверил пульс и наличие ядов в организме. Всё было в норме. Возможно, это и было то самое «игривое настроение».

Орочимару впервые в жизни не понимал, что ему делать, потому что Цунаде давным-давно научила его и Джирайю, не скупясь на ругань и телесные повреждения, оказывать женщинам уважение. С другой стороны, учитель в своё время говорил, что некоторая инициатива вовсе даже не наказуема — и, в качестве примера, показывал кольцо на пальце. Джирайя принципиально слонялся по борделям, потому что мужчина должен знать своё естественное ремесло. Но жена учителя, каждый раз когда находила эротическую литературу своего мужа, подсыпала ему слабительное перед важными заседаниями. А потом сжигала найденную книгу у него под носом, пока тот сидел на унитазе и не мог подняться.

Соответственно, любая теоретическая ошибка могла лишить Орочимару возможности есть самую вкусную еду в его жизни, и это было недопустимо и возмутительно.

Он написал тезисное письмо Джирайе и такое же тезисное письмо Цунаде, распинаясь о влиянии гормонов на нервную систему, человеческое мировоззрение, физиологические потребности и прочее. Клялся, что ему нужна от женщины любовь на серотонине, а с дофамином он как-нибудь сам разберётся. Воззвал к старой дружбе и попросил вылезти из проституток (Джирайю) и дешёвого сакэ (Цунаде), чтобы не прошляпить первый и, возможно, последний в жизни шанс сорвать большой куш. Письма отправил змеями, чтобы ни одна сволочь не перехватила.