Чудеса в Гусляре

И в этот момент во двор вошел Корнелий Удалов. Был он потен, светлые волосики завились, штаны грязные, пиджак через плечо, в руках, вся в белых потеках, банка из-под белил. В ней болтается малярная кисть.

- Корнелий-то, - сказал Погосян, - Корнелий стал маляром, да?

- Дурачье, - сказал Удалов, покосился на свои окна, не наблюдает ли за ним жена его Ксения, и, поставив банку посреди двора, уселся на скамью. - История со мной случилась. Фантастическая.

- Всегда с тобой что-нибудь случается, - сказал Валентин. - Может, все-таки забьем еще одну «рыбу»?

- Что за история, а? - спросил Погосян.

Удалов, которому очень хотелось поговорить, сразу ответил:

- Дорогу на Грязнуху знаете? К санаторию?

- Ну.

- Там вот все и произошло. Не было сегодня дороги.

- Куда же она, болезная, делась?

- Даже не знаю, что на это ответить, - сказал Удалов. - Рано человечеству об этом знать.

- Ты, Корнелий, не крути, - обиделся Василь Васильич. - Ты всегда в истории попадаешь. И придаешь им космическое значение.

- Вот именно, что космическое. Не менее чем космическое.

- Ясно, - сказал из открытого окна своей комнатки Грубин, который весь этот разговор отлично слышал - занимался работой скучной, но творческой: вырезал на рисовом зерне «Песнь о вещем Олеге». - Ясно, американцы с Луны камень везли, обронили на полпути и по Корнелиевой дороге угодили.

- Циник ты, Грубин, - сказал с тоской Корнелий Удалов.

И видно всем было, что и в самом деле очень ему хочется рассказать, но пока не решается. На выступающих частях его пухлого лица показались капельки пота.

- Циник ты, Грубин, и самое удивительное, что почти угадал, хотя не можешь себе представить всей глубины такого события. Я же слово дал, почти подписку, что не разглашу.

- Ну и не разглашай, - отозвался Грубин.

- Ну и не разглашу, - повторил Удалов.

- Нужны нам твои истории, - сказал Грубин, который, несмотря на эти резкие слова, был лучшим другом Удалова.

- Так что с дорогой приключилось? - спросил Валя Кац. - А то меня сейчас жена ужинать позовет.

- Не поверите, - сказал Удалов.

- Не поверим, - согласился из окна Грубин.

Но Удалов уже решился на рассказ, не слышал грубинских слов, глаза у него помутнели и приобрели отсутствующее выражение, с каким былинные сказители в отдаленные времена вынимали гусли из торбы, обращали лицо к самому князю и начинали разворачивать длинное, увлекательное повествование, правдоподобное для слушателей и совсем невероятное для потомков.

- Я сегодня до Грязнухи пешком пошел, - сказал Удалов. - До маслозавода автобусом, а там пешком. Нам через месяц нужно будет в санатории крышу перекрывать. Вот и пошел посмотреть.

- А как же твой, Корнелий, персональный грузовик? - спросил Грубин.

- Машина в Потьму за генератором ушла. А я в санаторий отправился. А куда мне спешить, я спрашиваю? Куда мне спешить, если дорога лесом, местами над самым берегом, птицы поют, вокруг никакого движения и даже отдыхающих не видно.

- А это правда, что санаторий прикрыли? - спросил Василь Васильич.

- Временно, - сказал Удалов. - Временно грязевой источник иссяк. Будем, наверно, нарзан возить. Это как решим. Вот я их и встретил.

- Отдыхающих?

- Каких отдыхающих? Людей на «Москвиче». Целая семья. Туристы, наверное. На крыше все привязано: и палатка, и матрац, и детская коляска. Потому я к ним и не подсел - пять человек в машине.

- Зачем тебе к ним подсаживаться?

- Как зачем? Чтобы до санатория подбросили.

- Так они же тебе навстречу ехали.

- Нет, Валентин, ты все путаешь. Сначала они меня обогнали. И я к ним не подсел. Куда спешить? А потом они обратно поехали. Навстречу. Он сам, который за рулем сидит, бледный весь, детишки плачут, высунулся из машины и машет рукой - давай, в смысле, обратно. Вот, думаю, чудак. Не знал я еще, что меня ждет за поворотом.

- За поворотом Корнелия ждал холодный труп, - произнес Грубин.

- Не перебивай, - возмутился Погосян. - Человек рассказывает, понимаешь, а ты перебиваешь.

- За поворотом меня знак ждал. «Идут дорожные работы», знаете такой знак? Треугольный, а в нем человек с лопатой. Я даже удивился: какие такие дорожные работы без ведома ремстройконторы? Город наш небольшой, и не может быть неизвестных работ. И еще меня удивило, что знак странный. Плохо выполнен с точки зрения художественного образа. У рабочего три ноги.

- А кто у вас знаки делает?

- Знаки из Вологды присылают. Знаки - дело милицейское. Да не в этом дело. Плохой ли знак, хороший, но что характерно - три ноги.

- Хулиганство, - сказала старуха Ложкина, которая своего мужа покормила и теперь высунулась в просвет между аквариумом и канареечной клеткой, чтобы послушать интересную историю.

- И я так подумал, - согласился Удалов. - И меня еще люди в «Москвиче» обеспокоили. Чего они испугались?

- Хулиганство, ясное дело, хулиганство, - повторила старуха Ложкина.