Чудеса в Гусляре

Огонек горел ровно, ждал. Павлыш в последний раз проверил поступление кислорода - его хватит на шесть часов, в крайнем случае можно дышать и воздухом планеты. Хоть это неприятно и весьма вредно. Павлыш вытащил пистолет, прицелился в камень на берегу и выстрелил. Луч полоснул по камню, распилил пополам, и половинки его засветились багрово и жарко. Тогда Павлыш привел в действие сконструированную им за последние полчаса систему запоров, которой бы позавидовал любой неандерталец. Люк заскрипел и закрылся. Все. Пора было идти.

Павлыш разгреб башмаком кучу обгоревших тварей - костер давно уже погас и остыл. Павлыш перепрыгнул через него - не из молодечества - хотел узнать, достаточно ли надежно все приторочено?

Удобнее идти было по самой кромке пляжа. Здесь волны, забегавшие языками вялой пены, спрессовали песок, и он был упругим и твердым. Фонарь был пока не нужен, - и так было видно все, что нужно увидеть, - бесконечная полоса песка, темная вода слева, черный кустарник на дюнах справа. И так до бесконечности, до огонька.

Павлыш прошел несколько десятков шагов, остановился, оглянулся на корабль. Тот был велик, непроницаем и страшно одинок. Несколько раз Павлыш оглядывался - корабль все уменьшался, мутнел, сливался с небом, и где-то в конце первого километра пути Павлыш вдруг понял, как мал он, беззащитен и чужд морю. И ему стало страшно и захотелось убежать к кораблю, скрыться в люке. И он вдруг понадеялся, что забыл что-то очень важное для пути, ради чего, хочешь не хочешь, придется возвратиться. Но пока придумывал, зашевелился стыд, заскребла под ложечкой совесть, - возвращаться никак было нельзя, и тогда Павлыш попытался представить себя женой Лота, уверить, что обернись он - превратится в соляной столб. И к утру его слижут жадные до кристаллической соли обитатели кустов.

Павлыш решил петь. Пел он плохо. И после второго куплета кустарник замолк. Песок разматывался под ногами ровной лентой, порой язык волны доползал до ноги путника, и Павлыш сворачивал чуть выше, обходя пену. Один раз его испугало белое пятно впереди. Пятно было неподвижно и зловеще. Павлыш замедлил шаги, нащупал рукоять пистолета. Пятно росло, и видно было, что нечто черное, многопалое высунулось из него, готовясь схватить пришельца. Но Павлыш все-таки шел, выставив вперед пистолет, и ждал, чтобы пятно первым решилось на нападение. Павлыш был здесь новичком, а для новичка самое неразумное начинать пальбу, ибо это еще никого не спасало.

Пятно оказалось большой раковиной, а может, и панцирем какого-то морского жителя. Несколько тварей ползали по нему. Они и показались Павлышу издали щупальцами пятна.

- Кыш, несчастные! - сказал Павлыш тварям, и те послушно снялись, улетели к кустам, приняв Павлыша, видно, за крупного хищника, любителя морской падали.

Из-под раковины выскакивала всякая жадная мелочь, удирала к воде. В темноте не разобрать ни форм, ни повадок - некоторые тонули, растворялись в пене, другие фосфоресцировали и светящимися пятнами суетились у берега.

После случая с раковиной Павлыш почувствовал себя уверенней - обитатели моря и кустов были заняты своими делами и на Павлыша нападать не собирались. Павлыш понимал, что уверенность его зиждется на заблуждении - ведь если существуют раковины, то есть твари, которые этими раковинами питаются. А если есть твари, то кто-то пожирает их. И еще кто-то пожирает тех, кто питается тварями. И так далее.

Прошел уже час с тех пор, как Павлыш покинул корабль, позади по крайней мере пять километров пути. Единственное, что всерьез беспокоило сейчас Павлыша, - то, что огонек не приближался. Так же далек был черный мыс, так же ровна полоса песка…

И тут Павлыш увидел реку.

Вначале был шум. Он примешивался к однообразному ритму прибоя и насторожил Павлыша. Потом Павлыш увидел и саму реку. Вливаясь в море, река разбилась на множество рукавов, мелких и быстрых. Берег выдавался в море небольшим полуостровом. Между рукавами и с обеих сторон дельты земля была покрыта темными пятнами лишайника, травой. Переход не представлял вроде бы трудностей, но когда в нескольких метрах от воды нога Павлыша вдруг провалилась по щиколотку, он понял, что от реки можно ждать каверзы.

Уже следующий шаг дался труднее. Песок стал податливым, вязким, он с хлюпаньем затягивал ногу и с сожалением выпускал ее.

«В конце концов, - подумал Павлыш, - мне ничего не грозит. Я в скафандре и, даже если провалюсь где-нибудь поглубже, не промочу ног».

И не успела эта мысль покинуть голову, как Павлыш потерял опору под ногами и провалился по пояс. И это было еще не все: попытка вылезти из этой ловушки вперед заставила погрузиться еще на несколько сантиметров. Скафандр был мягким, и жижа, поймавшая в плен Павлыша, давила на грудь, подбираясь к плечам. Павлыш вспомнил, что в подобных случаях охотникам, угодившим в болото, всегда попадается под руку сук или хотя бы куст. Сука поблизости не было, но куст рос впереди, метрах в трех. Павлыш рассудил, что у куста должно быть тверже, и прыгнул вперед.