Чудесам нет конца

Раньше Энтони фигурировал только в сочинениях Рипли, которые ему совсем не нравились. Возможно, у Мэлори получится лучше. Однако работа, задуманная Мэлори, так огромна и сложна, что в ее завершение верится с трудом, поскольку автор, похоже, уже не жилец. И все-таки перед уходом Энтони кладет на стол кошелек с деньгами.

После осмотра тюрем Флит и Маршалси охота перемещается на улицы Лондона. Вооруженные приказом короля Вудвиллы и их слуги галопом скачут по кварталам, выискивая рыжеволосых и тут же задерживая их. Завидев верховых, разносчики, носильщики, погонщики лошадей и гуртовщики разбегаются. Вслед за всадниками Вудвиллов бегут конюхи и любопытствующие горожане. Через несколько дней рыжеволосые лондонцы начинают понимать, что на них идет охота, и кое-кто пытается спастись, ныряя в слишком узкие для лошадей переулки или прячась в чужих домах.

Погоня возбуждает, и вскоре отряд Вудвиллов оказывается в той части города, где Энтони никогда раньше не бывал. Они скачут через грязные трущобы многоквартирных домов Олдерсгейта и мимо таверн на Темз-стрит, прочесывают внушительную территорию Стального двора, подворья ганзейских купцов, и циклопическую крепость Бейнардс. Они проносятся мимо складов леса на берегу Темзы и предназначенной для пиратов виселицы сразу за доком Святой Екатерины. Если всадникам случается заблудиться, шпиль собора Святого Павла, точно путеводная звезда, направляет их. Они останавливаются отдохнуть и выпить в таверне «Паунтни», затем пересекают реку и врываются в бордели и балаганы Саутуорка. Сторожа всех ворот – Олдгейта, Мургейта, Олдерсгейта, Ньюгейта, Ладгейта и Блэкфрайерса – получили приказ задерживать всех рыжеволосых для проверки и допроса. Благородные охотники даже ныряют в смог Уоппинга, где их провожают угрюмыми взглядами и плевками.

Обычно по утрам на Темзу опускается туман, и тогда лодки словно плывут по белому дыму. Хорошо выезжать весенними вечерами, когда улицы залиты светом заходящего солнца, а темно-красное небо отражается в реке, и люди шепчутся, что это знамение скорого кровопролития. Черные обрывки облаков проплывают над изломанными силуэтами двускатных крыш, башенок, колоколен и дымоходов. Шпили сотни церквей указывают в небо, словно пальцы множества рук, призывающих Бога. Дым из тысяч труб поднимается темный густым фимиамом. Лондон видится Энтони обитаемыми руинами: фахверковые домишки кренятся и врастают в улицы, крыши провисают, а двери косо болтаются в проемах. Сквозь почву запущенных внутренних двориков пробивают себе дорогу деревья. Следуя примеру великих разрушенных городов – Вавилона и Камелота, – Лондон теряет свое волшебство, цепляясь обрывками последних чар за горстку древних зданий.

Скоро наступит лето. Энтони еще молод, он богат и удачлив. Вспоминая охоту на Воксхоллских болотах несколько лет назад, когда был пойман белый кречет, он удивляется, каким ничтожным он тогда себя чувствовал и как страстно хотел завоевать благосклонность короля. Теперь все изменилось. А больше всего ему нравится скакать рядом с отцом, ибо со времен битвы на Вербное воскресенье они слишком мало времени проводили вместе.

Слух об охоте дошел до королевского двора, и вскоре к Вудвиллам присоединяются другие господа, с головой окунаясь в новое развлечения. Среди преследователей – лорды Гастингс, Пембрук, Стаффорд и Одли, а также сэр Джон Пастон. Это своего рода мода, и кавалеров иногда сопровождают дамы. (Не присоединившийся к охоте Типтофт занят подтверждением своего постулата о достоинствах плеши.) Обычно охотники встречаются у развалин Савойского дворца. Когда-то здесь находилась резиденция Джона Гонта. Почти сто лет назад восставшие крестьяне с помощью пороха взорвали большой зал дворца, а затем подожгли остальное здание. Теперь там только величественная каменная лестница, ведущая в никуда, и кусты, растущие из обломков парапета, некогда обрамлявшего лестницу. Строй потрепанных и изуродованных геральдических зверей, вырезанных в камне, – английский лев, грифон Эдуарда II, сокол Плантагенета, бык Лайонела, герцога Кларенса, лев Мортимера и йель Бофорта – отмечает периметр угодий. У стен этих руин, где сейчас обитают только совы, всадники выпивают по кубку вина на дорожку. Когда здесь пировали Джон Гонт и его приближенные, Лондон был велик, но тех дней уже не вернуть. Затем звучит рог, и охотники выдвигаются.