Чудесная лодка [авторский сборник]

А солнце так и жжётся, так и палит.

Танец верблюдов

имой в Казахстане видел я верблюжий караван. Верблюды глаза от снега закрыли и шли навстречу метели. На первом верблюде — вожаке, — сидел мальчик. Он держался за горб и тоже глаза зажмурил.

А вожак шёл с открытыми глазами.

Вся шерсть у верблюдов заиндевела, на морде сосульки выросли, и ресницы покрылись белым инеем.

На последнем верблюде нагружена была войлочная юрта. Ветер раздувал войлок, как парус, и верблюд наклонялся на одну сторону. Видно, издалека шёл караван и тяжело было верблюду и он тихо стонал.

Караван скрылся в степи, а я всё удивлялся на верблюдов: какие они большие и покорные, даже маленького мальчика слушаются…

Весной подул южный ветер, снег намок, и верблюды стали задумчивые. Их погоняют, кричат, а они стоят на месте, жуют жвачку и смотрят куда-то далеко, о чём-то мечтают.

Потом снег остался только в оврагах. Бугорки просохли. Степь стала рыжая от прошлогодней травы. Прилетели жаворонки, орлы, кулички. Суслики стояли жёлтыми столбиками у норок и звонко свистели.

Степь проснулась и зазвенела.

И тут верблюды взбесились.

Они убежали в степь, подальше от людей. И там бегали, кувыркались, оставляя на траве клочки зимней шерсти.

Однажды я услышал, как за холмом кто-то топчется; от пыли не видно, кто. Я подошёл поближе, а это верблюды отплясывают. То передними ногами топнут, то задними. То передними, то задними. Передними, задними…

Верблюды танцевали танец весны. Они радовались, что прошла зима, греет солнце и они живы.

Чайка

жил с рыбаками на самом берегу океана. За нашей избушкой была тайга, и когда не шумел океан, то слышно было, как дятел долбит деревья.

Однажды рыбаки сказали мне:

— Посмотри, как над водой кружат чайки, они ловят рыбу, завтра утром мы тоже начнём лов!

Утром я проснулся, когда солнце ещё не выплыло из океана, было тихо, волны зелёными упругими рядами набегали на песок и откатывались назад в океан. У самой воды по песку ходила чайка и громко ахала: «ах, ах, ах!» Быстро перебирая розовыми лапками, чайка ходила взад и вперёд, оставляя на мокром песке крестики своих следов. Вкусную улитку выбросило прибоем на берег, и чайка с аханьем проходила мимо неё. «Ах, ах, ах!» — кричала она и бегала по берегу. А где-то дальше, за сопками, другая чайка отвечала ей: «ах, ах, ах!»

«Что это, — думаю, — они расплакались? Детей своих, что ли, растеряли?»

Я долго смотрел на чайку, а потом вернулся в избушку. Рыбаки снимали сети с шестов и относили подальше от воды, под дно баркасов подложили брёвна и вкатили баркасы на берег. Я удивился:

— В такую погоду только за рыбой идти, а вы к шторму готовитесь!

— Нельзя сегодня в море выходить, — сказали мне рыбаки, — шторм будет!

— На небе ни одного облачка, и ветра нет, откуда вы про шторм узнали?

Рыбаки мне на чайку показывают, а чайка всё по песку ходит и ахает.

— Вон, посмотри: «Чайка бродит по песку, рыбаку сулит тоску!»

К обеду подул ветер, он всё усиливался. Мы сидели в избушке. За стеной ревел океан, иногда волна докатывалась до стены и сотрясала весь домик. Рыбаки громко кричали мне в ухо. Я разобрал только: «…Мы бы сейчас в открытом море были. Спасибо чайке, — как шторм, она нас всегда предупреждает!»

Домик-ракушка

 ёл я по морскому берегу, красивые камешки искал. Вижу — ракушку волны на песок выбросили. Внутри рак-отшельник сидит и на меня поглядывает; глаза у него, как бусинки, шевелятся на тонких ниточках.

Он из раковины себе домик сделал и отшельником живёт в нём, ни с кем не водится. Поднял я раковину и рака пальцем потрогал. Рак клешни убрал и ещё глубже спрятался в домик. А ведь раковина совсем не его домик, её рак нашёл на дне, в ней раньше жила улитка, только умерла, наверное. Рак в улиткиной раковине поселился и вылезать не хочет. Раковина мне понравилась. Только как из неё рака выжить? Взял я раковину и подальше от воды положил на песок, а сам сзади стою и ногой её придерживаю. Рак клешни высунул и хотел поползти к воде, а нога его не пускает. Он изо всех сил тянется, а нога всё равно его не пускает.

«Нет, — думаю, — ты себе в море ещё раковину найдёшь, а я где возьму?»

Вырывался рак, вырывался и вдруг вылез из раковины и по песку зашагал в море. Ножки в панцире, красные, а брюшко белое-белое и мягкое: поэтому он его в раковине прятал, чтоб рыба не отъела. Тут волна нахлынула — отхлынула, только белое брюшко мелькнуло в зелёной воде. А я пустую раковину в карман положил и пошёл домой. Рак, наверное, до сих пор помнит, как я у него отнял раковину.

Интересно, где он себе новый домик нашёл?

Воронин остров

гагачьем заповеднике на Белом море очень не любят ворон. Они там разбойничают. Гага улетит от гнезда, ворона только этого и ждёт: подойдёт к гнезду, гагачьи яйца проткнёт клювом и выпьет. Ворон там за это стреляют из ружей, а вороны хитрые: они живут на маленьком острове, а в заповедник прилетают только днём — кормиться. Я на этом островке был. Он весь каменный, на камнях растут зелёные мхи и бородатые ёлки.