Чудесное мгновение

Табунщик Мурат Пашев был единственным из Шхальмивоко осужденным по делу о Зольском возмущении, и тут, в ауле, откровенно говоря, плохо понимали особенный и грозный смысл этого события, но вот не могли забыть, как прошлым летом, в день, подобный сегодняшнему, когда река не любит шуток, подгулявший в городе князек Шарданов, старшина аула и двоюродный брат нынешнего владетельного князя Берда, задумал перебраться вброд через бушующую реку и утонул. Утонул на глазах у людей, вылавливавших, как и сегодня, валежину и не успевших выловить самоуверенного князька. Всадника мгновенно смыло с коня, только бурка мелькнула и поплыла папаха.

Между тем чинару несло на Эльдара. Он ухватил ее.

За чинарой по течению плыла другая добыча.

Теперь навстречу ей забегал уже богач Муса Абуков, понукая полунищего Масхуда и нищего Нургали:

— Масхуд! Нургали! Скорей! Не ждите лодыря Батоко.

Постоянный спутник Мусы, длинноногий, лысеющий хитрец Батоко, всегда охотно поддерживал Мусу в любых словесных стычках, но работать не любил и сейчас опять норовил увильнуть.

Муса не был бы Мусой, если бы упустил случай прихватить чужое. Нет, Муса не брезговал ничем. Дурак делит богатство с богатым, — иронически замечает пословица. Не потому ли, что дурак верит, будто богатый не забудет его в своем завещании?.. Не потому ли и Нургали так хлопочет для Мусы?

Давно уже забытый родственниками и самим аллахом, печальный Нургали, всем своим видом смахивающий на козла, лишен даже чашки молока, ибо не имеет коровы. Но всем известно, какие пылкие мечты лелеет этот корыстолюбивый неудачник, живущий с той доли, что магометане свозят осенью от своих достатков на нищенский его двор…

Впрочем, так ли это? Только ли этим жив мечтатель Нургали?

А другой пособник Мусы, мясник Масхуд, почему он лезет в воду для Абукова? По простоте душевной?

Коран велит помогать соседу — и жилистый, сухопарый Масхуд тоже лезет в воду, хотя не хуже других знает, что Муса-то не стал бы ловить валежник для соседа… Нет, не только как добрый мусульманин старается Масхуд. Он надеется хорошо пообедать. Не может быть, чтобы богач Муса не пригласил самоотверженных помощников откушать у него в доме. И кушанья, конечно, будут поданы на стол красавицей Мариат, которую нелегко увидеть иначе, потому что муж ревниво оберегает ее от чужих глаз… О, как давно и сильно нравится Масхуду красавица Мариат! Сам Масхуд жены не имеет, как не имеет и многого другого. Хотя он целыми днями забивает на бойне крупный и мелкий скот, хороший кусок мяса редко перепадает ему, и он пробавляется больше остатками и потрохами, почему и носит прозвище Требуха в Желудке.

— Масхуд! Эльдар! Не ждите лодыря Батоко, не зевайте! Да сразит меня аллах, если это не кровать…

Откуда ее несет? Из чьего дома? Кто, несчастный, пострадал? Некогда обдумывать все это. Масхуд, по грудь в воде, уже перехватывает добычу. Мутный поток хочет сбить с ног храбреца, пена брызжет в лицо.

— Эльдар, помоги!

И Эльдар, справившись с чинарой, вместе с Нургали и Масхудом выволакивает на камни — что бы вы думали? Вполне исправную деревянную, в резных узорах, кровать.

— Ага, дело! Покуда найдешь золото, держи, Нургали, кровать, — подшучивает Эльдар: кому не известна мечта Нургали — попасть в такую страну, где золото собирают руками?

Нургали моргает своими желтыми, как у козла, глазами, мокрыми руками поглаживает жидкую бородку и говорит:

— Видимо, река смыла дом балкарца в ущелье. Так аллах одного наказывает, другого награждает. Эх!

— И везет же тебе, Муса! — восклицает Эльдар.

— Добро к добру идет, — весело отвечает Муса.

А вдова Диса вертится тут же и подобострастно заключает:

— Удивительно ли, что богобоязненный Муса у аллаха всегда на виду?

С год, как Диса осталась вдовой. Жизнь ее нелегка. Диса не сводит загоревшихся глаз с кровати. Все селение знает, что вдова и две ее дочки спят на земляном полу. Ах, и в самом деле, почему такая удача Мусе? Ни она, ни старшая ее дочка, прехорошенькая Сарыма, не в силах выловить в бешеном потоке что-нибудь стоящее. В промокшие подолы собраны только щепа да веточки.

— О, да ты, Муса, у аллаха на первом счету!

И вдруг — о чудо! — должно быть растроганный этой лестью, Муса делает широкий жест:

— Диса, бери. Отдаю тебе.

Диса не верит ушам. Ее девочка прижалась к ней, с подола сыплются щепки, и тоже смотрит восхищенными глазами на кровать, быстро обсыхающую на ветру и солнце.

— Ну, что же ты, Диса? Бери! — ободряет вдову Эльдар.

— Бери, Диса, — поддерживают другие.

— Давайте помогу, — готов услужить Эльдар и поглядывает на хозяина — муллу.

Саид не противится.

— Мусульманин мусульманину всегда уступает, — поучает добрый мулла.

— Грех отказываться от щедрот мусульманина, — замечает Нургали, но в его голосе слышится зависть.

— Не смущайся, Диса, — снисходительно добавляет уже сам Муса. — Бери и за то помоги жене обмазать глиной дом.

— Ну что ж, — радостно соглашается женщина, — видно, сегодня такой день, что аллах обещает одним сына в люльку, а другому дает кровать для дочери. А помочь твоей жене, Муса, конечно, не откажусь.