Чудесное наследство. Книга 1

Ганс хлопнул ладонью по стене, и с гвоздя сорвалась небольшая картина, на которой был изображен дедушка Луизы фон Фитингоф с прадедушкой Шнапса во время их охоты на местного вервольфа, Картина упала на пол, ветхая рама рассыпалась на мелкие кусочки, а нарисованный старый барон вдруг ожил и с испугу произвел преждевременный выстрел. И вместо ужасного вервольфа чуть было не прикончил собственного пса Миништофа. Звук от выстрела, к счастью, получился не громким, а похожим на выстрел елочной хлопушки, и внизу его никто не услышал. Однако толстяк-привидение все равно очень смутился и, подняв с пола обломки рамы, начал торопливо их склеивать, используя вместо кисточки и клея мокрый язык Шнапса.

– Простите, погорячился, – сказал он, обращаясь одновременно к друзьям и к тем, кто был озображен на старинном холсте. – Такое известие хоть кого выведет из душевного равновесия! Оставить двух одиноких мужчин без женского присмотра в пустом замке – это ли не ошибка, уважаемые господа?!

Ольгерд презрительно поморщился:

– Ты всегда думаешь только о себе, дорогой Гансик! А ты подумал о нашей госпоже баронессе и нашей милой Улле? Каково будет им без нас? Кто протянет бедняжкам руку помощи в трудный час, кто придет их спасать, если вдруг на них нападут чудовища?

– Гав! – скромно напомнил о своем существовании молчун Шнапс.

– Один ты не справишься, – объяснил ему Ольгерд, – чудовища бывают так сильны и коварны…

– Да откуда в Гнэльфбурге возьмутся чудовища? – не выдержала, наконец, Паулина и ввязалась в разговор старших. – У нас и волшебников-то настоящих раз-два и обчелся!

Сказав о «настоящих волшебниках», она вспомнила о своей недавней проделке и перескочила с разговора о чудовищах на другую, более волнующую сейчас, тему.

– Я вам должна признаться, Ганс и Ольгерд, что я сегодня кое-что совершила… Точнее, сотворила… А, может быть, и натворила – я сама пока не знаю, как правильно оценить свой поступок!

– Ты съела бабушкино варенье? – высказал предположение толстяк Ганс и расплылся в добродушной улыбке. – Со мной это тоже случалось, не расстраивайся по пустякам!

– Не трогала я бабушкино варенье, – нахмурила удивленно брови слегка озадаченная Паулина. – Зачем я буду его трогать?!

– Наверное, ты трогала бабушкин зонтик? – неназойливо поинтересовался рыцарь Ольгерд. – Не волнуйся: его сломала Кэтрин Мюллер, когда ей было пять лет и шесть с половиной месяцев. Она играла в разбойников и пользовалась зонтом как копьем.

– Я был разбойником, а Кэтрин отважным рыцарем, – добавил Ганс-Бочонок и похлопал себя по животу. – Зонт прошел сквозь меня и вонзился в щель в дровяном сарае. Когда его вытащили, то стало ясно, что он свое отслужил.

– Очень жаль, – вздохнула Паулина, выслушав рассказ о печальной участи бабушкиного зонтика, – но я не трогала и его. Просто я превратила огородное пугало Густава Шрайбера в обыкновенного мальчишку-гнэльфа. Только и всего!

– Говорил я тебе: она вся пошла в госпожу баронессу! – с умилением произнес рыцарь Ольгерд, нисколько не удивившись словам Паулины. – Та, когда была маленькой, тоже однажды превратила манекен портняжки Фридриха в усатого гнэльфа. Пришлось ее папаше тогда здорово раскошелиться: заплатить портному за манекен, а «новорожденному» купить дом, мебель и дать на первое время кое-какой капитал.

– А потом принять на службу его самого и супругу, – напомнил Ганс-Бочонок и весело усмехнулся: – Кэтрин и сейчас продолжает семейную традицию: помогает нашей баронессе, как когда-то это делали ее дед и бабка!

– Может быть, фрау Луиза и мальчишку возьмет к себе? – не очень уверенно произнес Ольгерд. И тут же ударил рукой, одетой в тяжелую перчатку, по металлическому шлему: – Ах да, она же скоро уезжает в Гнэльфбург!..

– Придется нам с тобой усыновить этого Пугаллино, – предложил толстяк Ганс. – Ничего не поделаешь, юную баронессу нужно выручать!

И он обратился к Паулине с вопросом:

– Ну, и где же сейчас твое творение?

– Недавно был в саду господина Шрайбера… Но он собирался прогуляться по городу, – ответила начинающая волшебница.

– Только этого нам и не хватало! – ахнул Ольгерд и с грохотом уселся на стул, на котором лежала почти полностью отремонтированная картина. Рама вновь с треском развалилась, и склеенные кусочки дерева посыпались на головы старого барона и его верного пса, едва успевших спрыгнуть с живописного холста на мягкий, ворсистый ковер в комнате Паулины.

Глава тринадцатая