Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Нигде не видно ни входов, ни выходов. Толщу каменных стен прорезают лишь узкие, как щели, окошки, которые едва пропускают дневной свет в мрачные, холодные залы.

Когда-то обитатели этого замка своими набегами наводили страх на всех соседей. Ведь в те далёкие времена соседи воевали между собой гораздо чаще, чем ездили друг к другу в гости. Их замки, как военные крепости, прятались среди неприступных гор. Отвесные скалы, глубокие ущелья, глухие стены защищали их друг от друга так же верно, как меховая шуба защищает от мороза.

В те дни, когда Нильс Хольгерсон путешествовал в компании диких гусей, люди больше не жили в Глиммингенском замке.

Правда, это вовсе не значит, что замок был необитаем. Под его мрачными сводами поселились совы, в старом развалившемся очаге приютилась дикая кошка, а на крыше построили себе гнездо аисты.

Не долетев немного до Глиммингенекого замка, стая Акки Кнебекайзе опустилась на уступы глубокого ущелья.

Лет сто тому назад, когда Акка в первый раз вела стаю на север, здесь бурлил горный поток. А теперь на самом дне ущелья едва пробивался тоненькой струйкой ручеёк. Но всё-таки это была вода. Потому-то мудрая Акка Кнебекайзе и привела сюда свою стаю.

Не успели гуси устроиться на новом месте, как сразу же к ним явился гость. Это был аист Эрменрих, самый старый жилец Глиммингенского замка.

Аист — очень нескладная птица. Шея и туловище у него немногим больше, чем у обыкновенного домашнего гуся, и при этом почему-то огромные крылья. А что за ноги, что за клюв завёл себе аист! Ноги словно две тонкие жерди, выкрашенные в красный цвет. К маленькой головке приделан длинный-предлинный толстый клюв. Этот клюв постоянно тянет его голову книзу. Поэтому аист всегда ходит повесив нос, будто вечно чем-то озабочен и недоволен.

Приблизившись к старой гусыне, аист Эрменрих поджал, как того требует приличие, левую ногу к самому животу и поклонился так низко, что его длинный нос вонзился в щель между камнями.

Рада вас видеть, господин Эрменрих, — сказала Акка Кнебекайзе, отвечая поклоном на его поклон. — Надеюсь, у вас всё благополучно? Как здоровье вашей супруги? Что поделывают ваши почтенные соседки, тётушки совы?

Аист попытался было что-то ответить, но клюв его прочно застрял между камнями, и в ответ раздалось одно только бульканье.

Пришлось нарушить все правила приличия, стать на обе ноги и, упёршись в землю покрепче, тащить свой клюв, как гвоздь из стены.

Наконец аист справился с этим делом и, щёлкнув несколько раз клювом, чтобы проверить, цел ли он, заговорил:

— Ах, госпожа Кнебекайзе! Не в добрый час вы посетили это место! Страшная беда грозит этому дому…

Аист горестно поник головой, и клюв его снова вонзился в щель.

Недаром говорят, что аист только для того открывает клюв, чтобы пожаловаться. К тому же он цедит слова так медленно, что их приходится собирать, точно воду по капле.

— Послушайте-ка, господин Эрменрих, — сказала Акка Кнебекайзе, — не можете ли вы как-нибудь вытащить ваш клюв и рассказать, что у вас там стряслось?

Одним рывком аист выдернул клюв из расщелины и с отчаянием воскликнул:

— Вы спрашиваете, что стряслось, госпожа Кнебекайзе? Коварный враг хочет разорить наши жилища, сделать нас нищими и бездомными, погубить наших жён и детей! И зачем только я вчера, не щадя клюва, целый день затыкал все щели в гнезде! Да разве мою супругу переспоришь? Ей что ни говори, всё как с гуся вода…

Тут аист Эрменрих смущённо захлопнул клюв. И как это у него сорвалось насчёт гуся!..

Но Акка Кнебекайзе пропустила его слова мимо ушей. Она считала ниже своего достоинства обижаться на всякую болтовню.

— Что же всё-таки случилось? — спросила она. — Может быть, люди возвращаются в замок?

— Ах, если бы так! — грустно сказал аист Эрменрих. — Этот враг страшнее всего на свете, госпожа Кнебекайзе. Крысы, серые крысы подступают к замку! — выкрикнул он и опять поник головой.

— Серые крысы? Что же вы молчали до сих пор? — воскликнула гусыня.

— Да разве я молчу? Я всё время только и твержу об этом. Ведь эти разбойники не посмотрят, что мы тут столько лет живём. Они, что хотят, то и делают. Пронюхали, что в подвале замка хранится зерно, — вот и решили захватить замок. И ведь как хитры, как хитры! Вы знаете, конечно, госпожа Кнебекайзе, что завтра в полдень на Кулаберге будет праздник? Так вот, сегодня ночью эти серые крысы и ворвутся в наш замок. И некому будет защищать его. На сто вёрст кругом все звери и птицы готовятся к празднику. Никого теперь не разыщешь! Ах, какое несчастье! Какое несчастье!

— Не время проливать слезы, господин Эрменрих, — строго сказала Акка Кнебекайзе. — Мы не должны терять ни минуты. Я знаю одну старую гусыню, которая не допустит, чтобы совершилось такое беззаконие.

— Уж не собираетесь ли вы вступить в бой с серыми крысами? — недоверчиво усмехнулся аист.

— Нет, — сказала Акка Кнебекайзе, — но у меня в стае есть один воин, который справится со всеми крысами, сколько бы их ни было.

— Нельзя ли посмотреть на этого силача? — спросил Эрменрих, почтительно склонив голову.