Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

— А я с птицами живу. Меня гусиная стая к себе взяла.

— Какой ты счастливый, — воскликнул Удачник. — Ах, если бы я мог стать таким, как ты! Если бы и меня унесли отсюда перелётные птицы!

Тут вóрон, который до сих пор молчал, подтолкнул Нильса крылом и радостно каркнул:

— Говор-р-ри! Говор-р-ри! Скор-р-рей говор-р-ри!

«Вот оно что! Вот зачем Фумле-Друмле принёс меня сюда! — подумал Нильс. — Неужели я сейчас снова стану человеком!..»

Он открыл рот и, замирая от волнения, начал:

— Стань передо мной,
Как мышь перед горой…

И вдруг замолчал. Как будто забыл все колдовские слова.

— Говор-р-ри! Говор-р-ри дальше! — закаркал Фумле-Друмле.

Но Нильс только отмахнулся от него.

А Удачник, который ни о чём не подозревал, наклонился над Нильсом и сказал:

— Ну говори же, говори дальше! Я никогда не слышал таких стишков!

— И хорошо, что не слышал, — сказал Нильс.

— Дур-р-рак! Дур-р-рак! — закаркал Фумле-Друмле.

— Помолчи! — прикрикнул на вóрона Нильс.

Потом снова повернулся к Удачнику и спросил:

— А ты почему хочешь стать таким, как я?

— Потому, что я самый несчастный человек на свете! — воскликнул Удачник. — Ты только послушай, что со мной случилось.

И он рассказал Нильсу, ничего не утаивая, о своей беде.

— Да, тут рад будешь на край света улететь, — согласился Нильс. — Но ведь Неудачнику-то от этого не станет легче!.. Послушай, я, кажется, смогу помочь твоей беде.

Он подбежал к вóрону и стал что-то шептать ему на ухо.

— Дур-р-рак! Дур-р-рак! — каркал в ответ ему вóрон.

А Нильс всё уговаривал и уговаривал вóрона. Потом забрался к нему на спину, и они улетели — вóрон и маленький человечек.

— Что это? — пробормотал Удачник, тряхнув головой. — Наверное, я спал и мне приснился сон?

Пока он раздумывал над этим, кто-то бросил в его окно несколько листков пропавшей рукописи.

И перед Удачником мелькнули чёрные вороньи крылья.

Весь вечер, до поздней ночи, собирали Нильс и Фумле-Друмле развеянные ветром листы и листок за листком приносили Удачнику. Они подбирали их на крышах и чердаках, на ветках деревьев и на дорожках сада, среди мусорной свалки и на колокольне собора. Куда только не заглядывали вóрон и мальчик!

Одну страничку Нильс вытащил из собачьей будки. А Фумле-Друмле вырвал исписанный листок прямо из рук торговца, когда тот свёртывал из него кулёк для орехов.

А счастливый Удачник расправлял, разглаживал каждую страницу и складывал их по порядку.

— Вот и все на месте! — сказал он наконец. — Спасибо тебе, маленький человечек! И тебе спасибо, вóрон! Я думал, что ты мне беду накаркаешь, а ты мне вот какое счастье принёс!

Он схватил рукопись и, несмотря на поздний час, побежал к Неудачнику. Пусть и счастливый Неудачник порадуется своей удаче!

Фумле-Друмле и Нильс остались одни на крыше.

— Ну что ж, надо восвояси возвращаться, — сказал вóрон Нильсу. — Прозевал своё счастье, на себя и пеняй.

— Да ты не сердись, Фумле-Друмле, — сказал Нильс. — Очень уж мне стало жалко и Удачника и Неудачника.

Глава семнадцатая ДОМА.

1

И вот, наконец, Нильс увидел родную деревню.

— Гляди, гляди, — крикнул он Мартину, — вон улица наша! Вон наш дом! Попросим Акку спуститься.

Но Акку не надо было просить. Она ведь была умная гусыня и сама понимала, как хочется Нильсу увидеть родной дом.

Она высмотрела за деревней заглохший пруд и приказала стае спускаться.

Нильсу не терпелось сейчас же побежать домой. Но он боялся встретиться с кем-нибудь на улице и решил подождать до вечера.

Когда совсем уже стемнело, он отправился в деревню. Мартин со своим семейством тоже пошёл за ним. Он хотел показать жене и детям птичник, в котором провёл свою молодость.

— Мы только взглянем разок и вернёмся, — сказал Нильс старой гусыне.

К счастью, они никого не встретили, пока шли через деревню.

Вот и знакомый двор. Они осторожно прошмыгнули через калитку.

Во дворе было тихо. Все куры и гуси давно уже спали. Только из дома доносились неясные голоса. Дверь в дом была приоткрыта, и оттуда узкой полосой пробивался свет.

Нильс заглянул в щёлку.

В комнате всё по-прежнему: у окна — стол, около печки — сундук и даже сачок на своём старом месте, между окном и шкафом.

Мать и отец сидели за столом около лампы. Мать что-то вязала, а отец штопал рыбачью сеть. Под столом, свернувшись калачиком, лежал кот и тихонько мурлыкал.

— Где-то сейчас наш сыночек? — говорила мать, тяжело вздыхая. — Верно, голодает да холодает, скитаясь по дорогам… А может, больной лежит. Долго ли ребёнку заболеть!..

Отец ничего не сказал. Он только нахмурился и ещё ниже склонился над сетью.

— А может, его и на свете уже нет, — снова заговорила мать и украдкой вытерла глаза концом своего вязанья.

«Да я жив! Я здесь!» — чуть было не крикнул Нильс и сам отёр рукавом слёзы.

— Ну, уж ты наговоришь! — сердито сказал отец. — Подожди, вернётся наш сыночек! Мы ещё с ним порыбачим!

Но мать только всхлипнула в ответ.