Чудесный рог: Народные баллады

             Двенадцать месяцев в году,
             Считай иль не считай.
             Но самый радостный в году
             Веселый месяц май.

             Вот едет, едет Робин Гуд

             По травам, по лугам
             И видит старую вдову
             При въезде в Ноттингам.

— Что слышно, хозяйка, у вас в городке? —

Старуху спросил Робин Гуд.
— Я слышала, трое моих сыновей
Пред казнью священника ждут.

— Скажи мне, за что осудил их шериф?

За что, за какую вину:
Сожгли они церковь, убили попа,
У мужа отбили жену?

— Нет, сударь, они не виновны ни в чем.

— За что же карает их суд?
— За то, что они королевскую лань
Убили с тобой, Робин Гуд.

— Я помню тебя и твоих сыновей.

Давно я пред ними в долгу.
Клянусь головою, — сказал Робин Гуд,—
Тебе я в беде помогу!

             Вот едет, едет Робин Гуд

             Дорогой в Ноттингам
             И видит: старый пилигрим
             Плетется по холмам.

— Что слышно на свете, седой пилигрим? —

Спросил старика Робин Гуд.
— Трех братьев у нас в Ноттингамской тюрьме
На смерть в эту ночь поведут.

— Надень-ка одежду мою, пилигрим.

Отдай-ка свое мне тряпье,
А вот тебе сорок монет серебром —
И пей за здоровье мое!

— Богат твой наряд, — отвечал пилигрим,—

Моя одежонка худа.
Над старым в беде и над нищим в нужде
Не смейся, сынок, никогда.

— Бери, старичок, мой богатый наряд.

Давай мне одежду свою,
И двадцать тяжелых монет золотых
Тебе я в придачу даю!

Колпак пилигрима надел Робин Гуд,

Не зная, где зад, где перед.
— Клянусь головой, он слетит с головы,
Чуть дело до дела дойдет!

Штаны пилигрима надел Робин Гуд.

Хорошие были штаны:
Прорехи в коленях, прорехи с боков,
Заплата пониже спины.

Надел Робин Гуд башмаки старика

И молвил: — Иных узнают
По платью, а этого можно узнать,
Увидев, во что он обут!

Надел он дырявый, заплатанный плащ,

И только осталось ему
Клюкой подпереться да взять на плечо
Набитую хлебом суму.

             Идет, хромая, Робин Гуд

             Дорогой в Ноттингам,
             И первым встретился ему
             Шериф надменный сам.

— Спаси и помилуй, — сказал Робин Гуд.—

На старости впал я в нужду.
И если ты честно заплатишь за труд,
К тебе в палачи я пойду!

— Штаны и кафтан ты получишь, старик,

Две пинты вина и харчи.
Да пенсов тринадцать деньгами я дам
За то, что пойдешь в палачи!

Но вдруг повернулся кругом Робин Гуд

И с камня на камень — скок.
— Клянусь головою, — воскликнул шериф,—
Ты бодрый еще старичок!

— Я не был, шериф, никогда палачом,

Ни разу не мылил петлю.
И будь я в аду, коль на службу пойду
К тебе, к твоему королю!

Не так уж я беден, почтенный шериф.

Взгляни-ка на этот мешок:
Тут хлеба краюшка, баранья нога
И маленький звонкий рожок.

Рожок подарил мне мой друг Робин Гуд.

Сейчас от него я иду.
И если рожок приложу я к губам,
Тебе протрубит он беду.

— Труби, — засмеялся надменный шериф,—

Пугай воробьев и синиц.
Труби сколько хочешь, покуда глаза
Не вылезут вон из глазниц!

Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд,

И гулом ответил простор.
И видит шериф: полтораста коней
С окрестных спускаются гор.

И снова в рожок затрубил Робин Гуд,

Лицом повернувшись к лугам,
И видит шериф: шестьдесят молодцов
Несутся верхом в Ноттингам.

— Что это за люди? — воскликнул шериф.

— Мои! — отвечал Робин Гуд.—
К тебе они в гости явились, шериф,
И даром домой не уйдут.

В ту ночь отворились ворота тюрьмы,

На волю троих отпустив,
И вместо охотников трех молодых
Повешен один был шериф.