Чудище, или Одна сплошная рыжая беда

Ну, точно! Помнится, ходили одно время слухи, что сия мадам в аспирантуре-то осталась исключительно из-за своей ярой любви к Исаеву… Ну надо же, оказывается, у нехристи имеется свой собственный маньяк!

— Я говорила, что просто видео недостаточно, чтобы отвадить тебя от Демьяна, — неожиданно усмехнулась блондинка, глядя в мои округлившиеся глаза. — Наоборот, благодаря ему вы только сблизились.

— Так это ты, — невольно ахнула я, едва до мозга дошла сия информация. Так вот, кто на самом деле автор, а я, помнится, даже на Полонского грешила! Вот гадство-то…

Не, народ, тут уже не Тузик. Тут полноценная собака Баскервилей, матушку ее!

— Почти, — скривилась англичанка, как-то незаметно делая шаг ближе. — Мне достать файлы из архива было совсем не сложно. А вот монтаж, увы, уже делала не я.

Твою ж серебряную канделябру… да тут, оказывается, целая теория заговора с пометкою «всемирный»!

— А кто? — насторожилась я, машинально затушивая сигарету в пепельнице. — И на хрена?

— А тебе какая разница? — вдруг улыбнулась она. — У нас была одна цель. Он хотел разрушить репутацию Исаева, а я бы его утешила, когда это произошло… Но вот дилемма, Солнцева. Демьян по-прежнему замечает только тебя!

С подоконника я соскочить не успела. Эта, как бы ее назвать, чтобы цензурно, в мгновение ока оказалась рядом и жестко схватила меня за горло, мгновенно перекрыв кислород:

— И вот еще беда, тварюшка рыжая. Ты с Полонским… А Исаев даже после вашего помпезного ухода меня не захотел!

Млять… ну я ж не виновата, что у кое-кого проблемы с собственным либидо!

Однако из горла вместо слов вырвался всего лишь тихий хрип. Закричать не получилось, разжать ее сведенные от злости пальцы — тоже! Тогда я рискнула отпинаться… а эта дура, выругавшись, просто вытолкнула меня в открытое окно!

Когда-то раньше, смотря такие кадры по ТВ, я думала, что падать с высоты это долго, дико, страшно…

На самом деле оказалось все банальней — секунда жуткого испуга, один удар и темнота.

А вот возвращаться обратно к жизни уже не было так весело.

Вокруг что-то шумит, гудит, попискивает, шуршит…

И меня фактически выворачивает наизнанку!

Я с трудом сдержала рвотный позыв, вяло пошевелив руками. Открыла глаза… и чуть не взвыла! Неяркий свет больно резанул, отдавшись в голове такой жуткой болью, что аж тошнить перестало.

— Опа-па, — раздался негромкий и спокойный голос. — Очнулась. Ну ка милая, посмотри сюда…

Я неохотно перевела взгляд.

Мужчинка в халате. Белом. Вокруг интимный полумрак, и кажется мне сия рожица будто бы знакомой…

— Сколько пальцев? — мне показали тройную растопырку, внимательно наблюдая за моим лицом, видимо, проверяя реакцию.

С трудом облизнув сухие губы, я невнятно прошептала:

— Три.

— Отлично, — кивнул мужик и задал следующий вопрос: — А как тебя зовут, помнишь?

— Аня.

— Уже прогресс. Фамилия?

— Солнцева.

— А какой сейчас год?

— Сто восьмой до рождества Христова…

Тут врач запнулся. Задумался и выдал с укоризной:

— Язвим?

— Есть немного, — попыталась улыбнуться я. Получилось не особо, если честно — напоминало неудачную шутку на поминках. Но хотя бы знакомый медик перестал смотреть на меня так, как будто я вот-вот прям тут копытца откину.

— Ну, значит, не все так плохо, — кивнул своим мыслям Глеб, который Викторович, который тот самый, что когда-то лечил мою пострадавшую ногу. — А теперь чуть-чуть потерпи и постарайся не ругаться.

Я попыталась, честно. Не вышло! Но ругалась искренне и про себя, ибо на звуки сил просто не хватило, а от яркого света фонарика, который направили мне в каждый глаз по очереди, голова просто взрывалась фейерверком боли.

— Молодец, — похвалили меня, отчаянно глотающую слезы. — Что случилось, помнишь?

— Смутно, — шмыгнула я носом, слабо так пытаясь вернуть обычное зрение вместо того, что усиленно подкидывало мне аж целых двух врачей вместо одного. В голове заплясали картинки… — Хотя…

— Помнишь, — оценив мой обалдевший взгляд, вынес вердикт медик. — Что ж, это хорошо.

— Меня вытолкнула из окна бывшая моего даже не парня, — поморщилась я, пытаясь толком рассмотреть небольшую больничную палату, в которой оказалась. Не очень получилось — зрение плыло, а язык периодически активно заплетался. — Что тут хорошего?

До меня еще просто не доходило, что меня натурально пытались убить…

— Состояние твое, говорю, хорошее, — помахав передо мной синенькими снимками с характерными изображениями внутренностей моей непутевой головы. — Навернуться со второго этажа и отделаться синяками, да средненьким сотрясением — это надо уметь, знаешь ли.

— Могло быть хуже? — я невольно замерла, с трудом пытаясь осознать сказанное.

— Аня, давай начистоту, — вздохнув, Глеб Викторович присел на край больничной кровати. — Тебе невероятно повезло, что под окном была пристройка, об которую ты и ударилась головой. Но второй раз тебе повезло, что под пристройкой стояла чья-то машина, а точнее — кабриолет. Ты угодила прямо на тент и между дугами, а могла и переломать о них себе позвоночник. Ты это понимаешь?

— Да, — я нервно сглотнула, но уже не от легкой тошноты. От страха!