Чудно узорочье твое (СИ)

— Что здесь происходит? — сквозь расступившуюся толпу шли два подтянутых сотрудника в синих шинелях.

Мужик заметался, пытаясь скрыться, но крепкие пассажиры сомкнули ряды.

— Разул ирод девку, — указала женщина. — Сама видела — пригрозил, мол, сымай, она, сердешная, и сняла.

— Да врет гадина, врет! — возмутился мужик, делая еще одну отчаянную попытку пробиться вон из круга.

— Разберемся, — сухо произнес один из патрульных, — рассматривая Лидины носки. — Документы имеются?

— Конечно, — полезла Лида в сумку. — Это недоразумение, мы поменялись, я ему ботинки, а он мне валенки. Мне для… мужа, он на север едет. Он реставратор, научный сотрудник, в Вологодский музей пригласили, — зачем-то посчитала она нужным добавить, — в Вологде же холодно.

— Холодно — холодно, — подтвердил мужик, активно кивая, и тут он зашвырнул румынками в крайнего милиционера и, яростно толкнув людскую стену, пробил в ней брешь.

— Стоять! — заорал патрульный, пускаясь в погоню.

Мужик ломанулся к выходу. Все пришло в движение.

— Ловите, ловите!!!

Лида растерянно смотрела в спины удаляющимся синим шинелям.

— Вот, тетенька, ваша обувка, — протянули ей девочки ботинки.

— Так неудобно получилось, его валенки вот, у меня остались, — пробормотала Лида, все же обуваясь.

— Какие там его, — возмутилась маленькая спасительница Лидиных румынок. — Это ж Митяй, тот еще ворюга, там стащил, тута продает, аспид.

— А на вид трудовой человек, от земли, — удивленно захлопала Лида ресницами.

— Отродясь тяжелее стакана ничего не держал, — подтвердила и мать девчонок.

— А как же валенки? Раз они ворованные, их надо вернуть, — протянула Лида женщине свою «покупку».

— Забирай, заслужила, — словно хозяйка милостиво разрешила тетка. — Где теперь тех хозяев искать, твоему ученому нужнее.

И тут раздался призывный паровозный гудок. Он оглушил Лиду, перехватил дыхание. Коля уезжает!

— Коля уезжает, — жалобно прошептала она.

— Так беги, чего ж тут стоять, — всунула валенки в руки Лиде благодетельница.

И Лида, зажав валенки под мышкой, с хлопающей по боку сумкой, бросилась на перрон. Поезд тронулся, вагоны пришли в движение. Какой вагон? Восьмой? Где восьмой?

Лида, натыкаясь на провожающих бежала параллельно ускоряющемуся поезду, глотая едкий пахнущий лесным костром пар.

— Лида, что ты делаешь⁈ — где-то боковым зрением она заметила Митю. — Лида, вернись! Не позорься!

— Беги, Лида, беги! — кажется, это кричал Плотников.

Не обращая ни на кого внимание, собрав все силы и волю в кулак, Лида бежала и бежала.

Поезд побеждал, настырно вырываясь вперед. Перрон заканчивался, еще немного и все, она отстанет. Вот только Коля на этот раз не выпрыгнет, не вернется. Он уезжает! Навсегда уезжает!

— Я смогу, я смогу.

Еще, еще немного, надо только немного поднажать.

— Я догоню, я не могу не догнать!

Последний вагон. В конце небольшая площадка для сцепщиков, там лесенка. Надо только дотянуться, уцепиться. Ну, же! Ну! Что за злая доля — бегать за ускользающими поездами?

Берет слетел с головы, волосы затрепал злой ветер. Силы не хватало, легкие выжигало холодом. «Только бы не упасть, упаду — все». Из двери последнего вагона выглянула проводница, она сокрушенно покачала головой и пропала.

«Быстрее! Быстрее, копуша!» — обругала себя Лида.

Мгновение и на площадке появилась та самая проводница. Нагнулась, протягивая руку.

— Хватайся! Хватайся, шальная! — прокричала она Лиде.

Лида вцепилась в мягкую большую ладонь. Рывок. Колени ударились о железные ступени. Лида оказалась на площадке. Перрон остался позади, поезд уже летел на всех парах.

— Да что ж вы вовремя-то из дому не выходите, — покачала большой головой проводница. — Просидят до последнего, а потом за вагонами бегают. Можно и на рельсы так упасть.

— Я н-не пассажирка. Я в-выйду, на ближайшей остановке, — язык не слушался. — Вы не могли бы передать валенки. Пассажиру из восьмого вагона, от друзей. Ему нужны валенки, он в одних ботинках. Передайте, п-пожалуйста.

Проводница, прищурившись, молча рассматривала Лиду словно диковинную зверушку.

— Передадите? Вы только не говорите про меня, ну что я бежала. Просто скажите от друзей, а я сойду, хотите, сейчас спрыгну.

— Куда⁈ Стоять! — очнулась женщина. — Горюшко ты мое, влюбленное, — по-матерински прижала она Лиду к широкой груди.

— Передадите? Николаю Колмакову.

— Передам, давай свои валенки. Пойдем, чаю тебе налью, согреешься.

— Н-нет, я тут чуть-чуть побуду. Отдышусь.

— Точно шальная, — потрепала проводница Лиду по голове. — Надышишься, заходи, дверь направо.

— Только не говорите про меня, он с женщиной. Поссориться могут.

— Ну, и зачем такому валенки? Пусть та «женщина» и дарит.

— Вы просто отдайте, от друзей, — как заведенная повторила Лида. — Колмакову.

— Я б такому по голове теми валенками настучала, — хмыкнула проводница. — Ладно, давай, отнесу.

Она ушла с валенками.