Чудо

– Я так не думаю, – медленно произнес Николай. – Вся ответственность за зверя лежит на том, кто держит его в клетке. Любой за железными прутьями озвереет. Посади в клетку француза, дай ему баланды, надень тяжелый ошейник, и он, этот цивилизованный француз, поклонник Рембо и Ренуара, читающий за кофе «Пари матч» и моющийся два раза в день, покроется волосами, станет перестукиваться с соседями, будет мочиться в угол, пускать слюни и завоет, завоет, как серый волк… Сука вы после этого, Альберт Витальевич!

– Я? – слегка опешил главный.

– Вы. И такие, как вы. Феодалы. Вам бы молиться на стадо, с которого вы стрижете шерсть, ибо за счет него вы существуете. Так нет, вы его еще и презираете, это стадо. Унижаете вечно! Даете понять полузверю: «Ты – зверь, и сиди тихо!» Приоткройте клетку! Воли… Воли дайте! – внезапно заорал он. – Волю дайте, суки! Или мы вам всем головы посшибаем!..

Сверху посыпалась штукатурка. Испугались оба. И тот, кто сидел за столом, и тот, кто по-театральному ввел сам себя в раж.

– Дурак ты, Артемьев, – сказал главный тихо. – И без стетоскопа видно всю твою дурь.

Он протянул ему рукопись.

– Мы оба понимаем, о чем говорим. Или переделывай в корне свою писульку и чтоб в конце дня она лежала передо мной в надлежащем виде. Или…

– Я подумаю, – пообещал Николай, успокаиваясь и сгребая свои листы в охапку.

Вдруг порывисто подошел к письменному столу, за которым сидел Альберт Витальевич. Тот инстинктивно втянул голову в плечи, потому что ему показалось, что Николай сейчас начнет его бить. Но Артемьев вместо этого оттянул на себя портрет Хрущева и заглянул…

Вопреки ожиданиям, второго портрета не было. Вместо него он заметил инвентарный номер «665» и паутину, которую уже успел свить ловкий паук.

10

– Меня выставили, – сказал он, бросив на стол портфель. – Финита ля комедиа.

– Откуда? – не поняла жена.

– Из газеты. Только что написал заявление. По собственному желанию.

Не раздеваясь, Артемьев сел за стол, уставился в окно и неожиданно рассмеялся.

– Из-за этой статьи? – спросила Наташа.

Николай промолчал. – …так ты была у онколога? – вспомнил он вдруг.

– Что?

– Ты должна была позавчера сходить к онкологу… Была или нет?

– Была… – неохотно призналась жена.

– И что же?

– Ничего страшного. В кишечнике найдены какие-то полипы. Они и мешают мне есть.

– А дальше?

Наташа пожала плечами.

– Бред, – сказал Николай. – «Какие-то полипы…» Ничего не понятно!

– Не волнуйся… Скажи лучше… Было ли чудо в Гречанске?

– Нет, – ответил он жестко. – Какое чудо? Только голая медицина. Клинический случай.

– Врешь, – сказала жена. – Чудо все-таки произошло.

Она подошла к нему, взъерошенному и дерганному, крепко обняла и прижала его голову к своему животу. Внутри него было тепло и никаких полипов не чувствовалось.

– Чудо – то, что ты развязался с этой газетой. Ты теперь свободен. Ты можешь писать романы, повести… Тебя ничего не связывает. Разве это не чудо?

– А на что жить будем? Питаться манной небесной?

– Поедем в деревню к маме. Как-нибудь проживем… Слава тебе, Господи! – И Наташа истово перекрестилась на окно в морозных разводах, хотя в церковь не ходила и не знала туда дороги. – Чудо… Это – верное чудо!

МАРТ

1

С ночи капала на карниз и тарабанила в окошко случайно-мутная капель. Над городом висела непроглядная мгла, и дым от металлургического завода не уходил вверх, а прижимался по-пластунски к земле, и нельзя было дышать, и воздуха не хватало.

Окна дома единственного священника в Гречанске выходили прямо на этот завод, и, может быть, от его вечного дыма отец Андрей постоянно кашлял. Он знал, что у него развивается астма, но ничего не делал для того, чтобы ее остановить.

Он чувствовал, что место это гиблое. Причем гибель эта шла для него из тьмы, со времен Петра, который перелопатил Урал, заставив его быть ручным Адом, полезным становящейся на ноги империи, но вредным для отдельного ее подданного. Даже с храмом, в котором служил настоятель, была связана темная и не совсем приличная история.

По легенде, один из промышленников Демидовых постарался и как-то раз напился до такой степени, что был помещен в виде трупа в натуральный дубовый гроб. Тогда еще каменного храма не было, на его месте стоял деревянный сруб с невысокой часовней и продуваемыми ветрами стенами. Так вот, приятели, шутки ради, представили Демидова мертвым и попросили батюшку его отпеть. Тот начал молиться за душу покойного и за жизнь вечную, которой ей уготована, но внезапно труп повел мутными очами и сел прямо во гробе. Паника возникла страшная, кто-то упал в обморок, другие бросились вон из церкви. Один лишь батюшка не испугался, так как стоял ближе всех ко гробу и почувствовал вдруг настой дремучего перегара. В порыве чувств он ударил вставшего покойника золотым крестом в лоб, и тот вторично упал в свою деревянную лодку, которая не отплыла ни в Ад, ни в Рай, так как не было попутного ветра.