Чудо

«Ее последняя трапеза» – как у приговоренного узника. Значит, Анна в первый и единственный раз приняла гостию, а потом замкнула рот. Какое странное искажение доктрины могло ее подтолкнуть? Может быть, Анна каким-то образом восприняла идею о том, что ей дарована небесная пища и она больше не нуждается в земной?

Неподвижное лицо отца менялось в мерцающем свете пламени. Кто-то из взрослых все эти месяцы поддерживал существование Анны, напомнила себе Либ. Мог ли это быть Малахия? В это трудно поверить.

Разумеется, существует середина между невиновностью и виной. Что, если этот человек раскрыл мошенничество – жены, священника или их совместное, – но к тому времени слава его малютки распространилась так широко, что он не решился вмешаться?

В спальне сестра Майкл уже надевала плащ подле спящей девочки.

– Вечером заглянул доктор Макбрэрти, – прошептала она.

Дошло ли до него наконец все, что говорила ему Либ?

– Какие распоряжения он оставил?

– Никаких.

– Но что он сказал?

– Ничего особенного. – Лицо монахини было непроницаемым.

Из всех врачей, под началом которых служила Либ, этот приветливый старик оказался самым трудным.

Монахиня ушла, а Анна продолжала спать.

Ночное дежурство было таким спокойным, что Либ пришлось вышагивать по комнате, чтобы не заснуть. В какой-то момент она взяла в руки игрушку из Бостона. На одной стороне певчая птичка, на другой клетка, но, когда Либ принялась быстро вращать бечевки, два несовместимых предмета превратились в один – трепещущую поющую птичку в клетке.

После трех часов ночи Анна проснулась.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – наклонившись к ней, спросила Либ. – Устроить тебя поудобней?

– Мои ноги.

– Что с ними?

– Я их не чувствую, – прошептала Анна.

Крошечные пальцы на ногах под одеялом были ледяными на ощупь. Какое плохое кровообращение у столь юного существа.

– Давай выберись на минутку, чтобы разогнать кровь. – Девочка медленно и скованно встала; Либ помогла ей пройти по комнате. – Левой, правой, как солдат.

Анна принялась неуклюже маршировать на месте, глядя в открытое окно.

– Как много звезд сегодня.

– Их всегда много, если только они не закрыты облаками, – ответила Либ.

Она показала девочке Большую Медведицу, Полярную звезду, Кассиопею.

– Вы знаете их все? – с восторгом спросила Анна.

– Ну, только наши созвездия.

– Какие из них наши?

– Я имею в виду те, которые хорошо видны в Северном полушарии, – сказала Либ. – В Южном они другие.

– Правда?

Девочка стучала зубами, поэтому Либ помогла ей залезть в постель.

Завернутый во фланель кирпич еще хранил тепло очага, в котором он пролежал весь вечер. Либ засунула кирпич под ступни девочки.

– Но он ваш, – дрожа, сказала девочка.

– В теплую летнюю ночь он мне не нужен. Уже чувствуешь тепло?

Анна покачала головой:

– Скоро согреюсь.

Либ посмотрела сверху вниз на хрупкую фигурку, вытянувшуюся прямо, как крестоносец на могильной плите:

– А теперь спи.

Но глаза Анны оставались широко открытыми. Она прошептала свою молитву к Доротее, которую повторяла так часто, что Либ больше ее не замечала. Потом очень тихо пропела несколько гимнов.

Темная ночь,
И я вдали от дома.
Веди меня вперед.

В субботу утром Либ собиралась поспать, но ей помешал звон церковных колоколов. Она лежала с открытыми глазами, перебирая в уме все, что узнала об Анне О’Доннелл. Множество специфических симптомов, но они не составляли ничего такого, что Либ признала бы за болезнь. Надо будет снова поговорить с доктором Макбрэрти и на этот раз припереть его к стене.

В час дня монахиня доложила, что девочка была расстроена тем, что ей не разрешили пойти к мессе, но согласилась взамен прочитать литургию по служебнику вместе с сестрой Майкл.

Чтобы не утомить Анну, как это было на днях, Либ повела ее на прогулку очень медленным шагом. Перед тем как выйти, она осмотрелась по сторонам – нет ли поблизости зевак.

Они пробирались по двору фермы, стараясь не поскользнуться.

– Будь у тебя больше сил, мы могли бы пройти с полмили в ту сторону, – указывая на запад, сказала Либ, – до очень интересного боярышника, у которого все ветки обвешаны лоскутками.

– Это лоскутное дерево у нашего святого колодца, – с энтузиазмом кивнула Анна.

– Там нет никакого колодца, а просто маленький прудик. – Либ припомнила смолистый запах воды, – может быть, она обладает дезинфицирующими свойствами? Но все же не стоит искать в суевериях научное зерно. – Эти лоскутки – нечто вроде подношений?

– Их опускают в воду и протирают болячку или болящее место, – ответила Анна. – А после этого привязывают лоскут к дереву, понимаете? – (Либ покачала головой.) – Болезнь остается на лоскутке. Когда он сгниет, то, что вас беспокоило, тоже исчезнет.

Что означает – время исцеляет все болезни, подумала Либ. Хитроумная сказка, ведь ткань сгниет очень не скоро, и к тому времени недуг страдальца наверняка излечится.

Анна остановилась погладить живую подушку мха на стене или, может быть, перевести дух. Две птички клевали красную смородину, растущую в изгороди.

Либ сорвала гроздь блестящих ягод и поднесла ее к лицу ребенка.