Чудо - из чудес

Юний скучающим взглядом стал осматриваться вокруг. Внезапно глаза его припоминающе сощурились. Он увидел подошедшего к «Амфитриде» философа-киника, того самого, который чуть было не ударил его недавно.

— И меня! Меня возьмите с собой, я — ваш, я тоже не верю в великое множество богов, в которых верит весь мир! — жалобно принялся уговаривать тот Харона. Однако бывший разбойник так глянул на него, что киник испуганно отпрянул и перешел к капитану:

— Клянусь Зевсом, у тебя прекрасный корабль, прекрасная команда, боги дали тебе в этой жизни все, а мне посмотри – ничего! – показал он огромный пустой мешок. — Всю жизнь я мечтал побывать в Синопе, посетить родину великого Диогена. Тридцать лет ожиданий — и какое разочарование! Я прибыл, наконец, сюда, но — о, неблагодарный город! Его жители даже не знают, кто такой Диоген! Я надеялся, что мне тут дадут на жизнь, помогут открыть школу киников, но мало того, что меня выгнали отсюда, так еще и не положили в мою суму даже куска лепешки!

— В такую суму вся Синопа уместится! — усмехнулся капитан «Амфитриды». — Пошел прочь! Твое присутствие отгоняет от меня достойных пассажиров.

— Да твоя жалкая посудина сама отгоняет их своим видом! — огрызнулся тот и, проходя мимо ухмылявшегося Юния, снова замахнулся палкой, решив выместить теперь на нем всю свою злобу за отказавших ему людей.

Юний уклонился, и хотя палка прошла мимо, решил все же отомстить обидчику. Он нагнулся в поисках, чем бы запустить в него. Однако на мостовой не было не то что камня, но даже огрызка смоквы. Очевидно, начальник порта велел выдраить ее, как палубу корабля, в честь прибытия римского сенатора.

Вдали тоже не было ничего подходящего. Зато рядом остановились носильщики с тяжелыми кожаными мешками. Их хозяин прошел к капитану «Амфитриды» и принялся торговаться с ним, прося взять его товар не в трюм, а прямо на палубу, лишь бы подешевле.

— Вот скряга! — принялись возмущаться носильщики.

— Чтоб ты не доплыл даже до Гераклеи!

— Чтоб твоя соль превратилась в песок!

Юний с любопытством посмотрел на них и спросил:

— О чем бунт?

— Да вон, — с досадой отозвались те, показывая на купца. — Обещал щедро заплатить, а сам под видом, что мы просыпали его груз, грозит теперь не заплатить ничего!

— А что в мешках-то?

— Что-что… каменная соль!

— Соль говорите? Да еще и в камнях? — переспросил Юний, покосился на остановившегося около соседнего судна киника, и вдруг хитро прищурился: — А хотите и свое получить, да еще и в прибытке остаться?

— Как это? — подались к нему носильщики.

— Подскажи!

— Все очень просто! Чтоб на вас зря нет наговаривали, вы, и правда, отсыпьте себе побольше соли!

— Ну да! — разочаровались носильщики.

— Он сразу заметит! Охрану вызовет.

— Да и куда отсыпать?…

Юний показал пальцем на киника:

— Вон того, с пустой сумой видите? Он мечтает попасть на «Амфитриду».

— Ну и что?

— А то, что предложите ему попасть на корабль в мешке. Соль в суму, его — в мешок. И, как говорит мой друг, убьете одним выстрелом двух вепрей!

Носильщики оказались на редкость понятливыми.

Один из них подбежал к кинику и быстро договорился с ним. Трое других своими широкими спинами заслонили мешок от хозяина, и не прошло минуты, как туго набитая сума киника оказалась в руках тут же удалившегося с ней носильщика, а киник — в мешке.

— Дождешься темноты и вылезешь! Мы веревку без узла затянули! — шепотом сказали ему носильщики и понесли мешки следом за сторговавшимся, наконец, с капитаном хозяином.

В это время вернулся с продуктами и кувшином вина Янус. Вместе с Юнием они тоже поднялись на борт «Амфитриды».

Здесь Юний проводил взглядом сошедших на мостовую носильщиков и насмешливо крикнул торговцу:

— Эй, ты, гляди, у тебя мешок плохо завязан! Или ты море решил подсолить?

Хозяин соли взглянул на мешки, ахнул и крепко-накрепко завязал тот, на котором не оказалось узла.

— Вот, теперь порядок! — довольно заметил Юний, подходя к борту.

— Благодари богов, что я уговорил Харона плыть на ней, а не на «Палладе»! — прошептал Янус, вставая рядом с ним.

— Да, я заметил! — кивнул тот. — С кораблем, который носит имя богини морей, супруги самого Посейдона, или, как сказал бы мой бывший братец — Нептуна, не может случиться ничего худого!

— Дело совсем не в этом!

— А в чем?

— Как бы это тебе объяснить... «Паллада» — обречена!

— Как! Почему?

— На ее борту, среди пассажиров — люди береговых пиратов, отчаянные головорезы... Уж поверь мне. Они подобьют команду на бунт или просто сами захватят корабль!

— Но зачем? Это же триера, а не чужой кошель! Разве ее положишь в карман?

— В карман — нет! Но в какую-нибудь свою тайную бухту — да! Пиратам, судя по всему, понадобился новый корабль, вот они и облюбовали «Палладу». Захватят ее, приведут к себе, поменяют фигуру Афины на скульптуру какого-нибудь злого бога — и горе тем кораблям, которые попадутся им на пути!

Тем временем к «Амфитриде» подошел апостол с учениками. У самого трапа их нагнал капитан Сизиф.