Чудо любви. Истории о Ним Кароли Бабе

Что же так захватывало и пленяло нас в этих даршанах? Разнообразие уровней и множество перемен, или моменты переживания безвременности, или, может быть, чувство глубокой близости и любви? Или, может, его разговоры, гнев и юмор, или же чистота? И конечно, касание его стоп. Или все вместе... или вообще ничего из этого?Может быть, это была субъективная связь, вне пределов наших дуалистических переживаний? Махараджи, кто вы? Являетесь ли вы чем-то иным, нежели нашим собственным «я»?

Ответа нет. На самом деле и вопроса нет. Есть лишь даршан, являющейся высшей милостью.

Угощайся чаем

― Пей чай.

― Но, Махараджи, я уже попил чая.

― Пей чай.

― О 'кей

― Пойди возьми канну (еду).

― Махараджи, я поел только час назад.

― Махараджи хочет, чтобы ты взял канну сейчас.

― О 'кей.

― Махараджи послал эти сладости тебе.

― Но я не могу больше ничего съесть.

― Махараджи желает, чтобы ты взял эти сладости.

― О'кей.

― Махараджи послал меня угостить тебя чаем.

― О, нет! Больше не надо!

― Я лишь исполняю свой долг. Это желание Махараджи.

― О 'кей.

― Только что прибыл преданный из Дели с большой корзиной сладостей. Махараджи сейчас раздаёт их. Он хочет, чтобы ты пришёл.

― О, Боже, я лопну.

― Это прасад.

― Спасибо, Махараджи. О, нет, не надо ещё и яблок! О, спасибо, Махараджи».

Тогда как многие во время даршанов испытывали на себе такие качества Махараджи, как любовь или безвременность, каждый, кто оказывался перед ним, ощущал его обеспокоенность по поводу того, чтобы все были накормлены. Очень часто ещё до того, как вы успевали занять своё место, он настаивал, чтобы вы «приняли прасад». Никто никогда не уходил от него голодным.

Я остановился у заправочной станции в Беркли (шт. Калифорния), принадлежавшей одному сикху. Я думал, что смогу попрактиковаться с ним в хинди. Когда он узнал, что я останавливался в храме в Каинчи, первое, что он сказал, было: «О, ты связан с этим Бабой. Я был у него.

Он дал мне пурис (жареный хлеб). Больше никто не даёт тебе еду просто так, ни за что».

Многие бедняки, проживавшие в окрестностях храма или совершавшие паломничество, приходили, чтобы получить здесь еду; но у остальных из нас такое обильное кормление и постоянная обеспокоенность по поводу пищи вызывали предположение, что еда символизировала собой нечто большее.

Первое, что поразило меня, это обилие еды. Я только что прибыл из Непала, где длительное время выполнял строгую буддийскую медитационную практику, а здесь я вижу, как все эти люди сидят и наедаются до отвала! Я подумал: «О, они не знают, что делают. Ну и обжоры!» Затем я тоже сел, чтобы поесть... и через несколько дней я уже сам объедался до отвала. Никогда раньше я ничего подобного не испытывал. Я буквально не мог наесться. Казалось, будто я вскармливаю свой дух.

*

Он предложил мне съесть полученную им в качестве подношению перу (сладость), но, как ни странно, я отказался. Я тогда подумал, что я совершенно сыт и лучше, если кто-то другой съест это. И он отдал угощение кому-то другому.