Чудо-моргушник в Некитае

- Да откуда? Болит, что ли? Так это же, поди, от самовнушения!

- Нет, не только. Он мне одиннадцать тысяч оставил, - объясняет Джим. - Вон, на столике лежат.

Как он это сказал, меня аж мороз по спине продрал: это же надо одиннадцать тысяч долларов! И такая меня тоска, такая обида взяла - да что же это такое, иной честный труженик за такие деньги должен месяц, а то и два вкалывать, на рабочем месте торчать, на совещания всякие ходить, а тут - выпил бутылку виски да полежал полчаса со спущенными штанами - и тебе за это одиннадцать тысяч! Ну, где же после этого правда на белом свете!

Посмотрел я на Джима и прямо возненавидел его. Весь он мне стал отвратителен: и глаз его косой, и голос этот пришепетывающий, и улыбочка его идиотская... Вот так сижу и чувствую - ненавижу Джима!

- Джим, - говорю, - одиннадцать-то тысяч не мало, кажись, за задницу-то, за хворую!

- Нет, не мало, - вздохнув, отвечает Джим.

- И что же ты теперь делать будешь? Поди, на Гавайи махнешь? Ты ведь теперь Рокфеллер!

Джим молчит, только вздыхает грустно.

- Знаешь что, - предлагаю, - пожертвуй ты эти тыщи ордену Святой Агнессы, - я тут неподалеку часто монашку вижу, она все пожертвования собирает.

Джим так и подскочил:

- Это с чего вдруг я Святой Агнессе буду свои деньги отдавать? Она, что ли, ромом давилась под дулом пистолета? Или, может, её монашка тут без штанов валялась? Нет уж, я пострадал, на себя и истрачу! Может быть, я акции "Тошибы" хочу купить! Может, я через это миллионщиком стану!

Все-таки до чего в нас, американцах, сильна предприимчивость! Как она выручает нас в трудные минуты! Вот Джим, - президент компании привел его в бессознательное состояние, после чего насладился им. Как мужчина мужчиной. Что бы сделал на его месте какой-нибудь французский виконт? Наверное, вызвал бы Уотермена на дуэль: извольте, мол, дать мне удовлетворение! Ну, Уотермен бы его не понял - дескать, что же, с одного раза не удовлетворил, что ли? - но тот бы все равно настаивал: вопрос чести! Или какой-нибудь меланхоличный швед - он бы год потом ходил к психоаналитику: отчего, мол, мне пальмы снятся каждую ночь? Ну, русский бы сел, конечно, писать психологический детектив - что-нибудь вроде Достоевского "Братья Уотермены" или что-нибудь. Гордый испанец - тот бы, конечно, за Уотерменом с кольтом гонялся, а может - повесился бы. Не таков Джим. Переживает, конечно, парень, не без этого, но что же - повесился, бегает по джунглям с револьвером, роман пишет? Нет, нет и нет! Он уже сейчас смотрит вперед, размышляя, как ему лучше распорядиться свалившимся на него богатством. Джим, так сказать, с оптимизмом вглядывается в лицо будущего, твердо веря, что удача и впредь его не оставит! В этом весь Джим. Я ему так и сказал:

- Это правильно, Джим. Я тебя одобряю. Это хорошо, что ты оправился от удара. Я теперь всем буду тебя в пример приводить как образец стойкости и деловой инициативы.

Смотрю, у Джима что-то мелькнуло в глазах. Вроде как задумался о чем-то. А я его подбадриваю.

- Не горюй, Джим. Я тебя не оставлю. Мы же друзья, - радость, горе - у нас все поровну. Так что не брошу я тебя в беде, и не думай!

Вижу - озарило Джима.

- Знаешь, Пит, - говорит Джим. - Мы с тобой друзья...

- Ну?

- Всегда друг за друга...

- Ну, ну? - подбадриваю я его, потому что чувствую - решился Джим.

- Так я что подумал - давай эти деньги между собой разделим! Шесть тысяч мне и пять - тебе. Что скажешь?

В этом - весь Джим! За ним как за каменной стеной. Казалось бы, я-то тут при чем? - но нет, Джим и теперь хочет все поровну. Но я сначала все же спросил - может, думаю, он так это только, из вежливости.

- То есть вроде как, получается, нам обоим премия?

- Ну ясно, - поровну, - подтверждает Джим.

- Вроде как нас обоих тут, под пальмой?..

- Что ты, Пит... Я ж не в том смысле... А в смысле, что как друзья...

Посмотрел я на Джима - и прямо сердце сжалось. Чувствую, - ну, не могу, не могу я в такую минуту оставить друга один на один с его горем. Я и говорю:

- Что ж, если как друзья... Чтоб поровну... А! - так и быть согласен! Только почему тебе шесть тысяч, а мне пять?

Джим глаза отвел:

- Ну, все-таки...

- Да ладно, я ж не то что чего. Пять так пять. Чего уж там! Пластырь на больное место - он, конечно, лишней тысячи стоит. Ладно уж!

- Чего ты ко мне пристал, Пит? - обиделся Джим. - Ты вон в Японии у орангутанга минет брал, так я ж ничего не говорю!

Джим иногда такой дурачок! Я ему так и сказал:

- Какой ты чудак, Джим! Как ты можешь сравнивать? Это же совершенно разные вещи! Одно дело - орангутанг, другое - президент компании, - ну что между ними общего? А во-вторых, мной же тогда двигала не корысть, а чувство жажды и любопытство, - я же думал, что орангутанг пластмассовый! И наконец, не я один тогда так попался, - на той фирме, почитай, весь менеджмент обезьян-то так побаловал!

Джим только фыркнул:

- Ну и что, что не ты один! А ты думаешь, я один так пострадал? Да этот Уотермен, наверное, весь персонал перелопатил от вахтеров до директоров!