Чудо-моргушник в Некитае

И мы шли ещё полдня по жаре, а кругом были только камни, от которых не было никакой тени. Горцы стали ругать Ахмада. Они остановились, и старший из них, а звали его Мустафа, обратился ко мне:

- О мудрый Ходжа! Мы убедились в твоей праведности и великом уме. Вот уже два дня, как ты делишь с нами все тяготы нашего похода, и все время мудро учишь нас, как нам правильно поступать. Выслушай же нашу просьбу: веди нас и будь у нас старшим. Мы обещаем беспрекословно слушаться тебя, как дети отца. Что же до Ахмада, то не обращай на него внимания - он дурак.

- Да, да, Ходжа! - подхватили остальные. - Возглавь нас! Мы клянемся слушаться тебя во всем, что ты скажешь!

И эти додики пали на колени и стали целовать землю в знак клятвы. Я сделал вид, что тронут их речами, но потом нахмурился и сказал:

- О благородные жительмены! Я глубоко взволнован вашим предложением. Увы, я не могу принять его - среди вас есть человек, который ненавидит меня и во всем перечит. Что бы я ни сказал, он все пытается оспорить. Я предлагаю вам хорошее место для ночлега - он пытается уговорить вас спать где-нибудь на ветру в открытом месте, я советую хорошенько поесть перед дорогой - он заставляет вас голодать весь день... Он или я - кто-нибудь из нас должен уйти. Мы не можем оставаться вместе - это будет не по-жительменски.

- Так мы прогоним этого придурка! - закричали жительмены.

И они с пинками и ударами набросились на язвительного Ахмада, так что он бросил свои вещи в пыль на дорогу и убежал чуть не на тысячу шагов от нас. "Ну, теперь мне никто не помешает обуть этих козлодоев," - потирал руки я. Одно было плохо - я никак не мог придумать, как именно мне провести этих простофиль, - а они ведь сами на это напрашивались, так следовало извлечь из этого как можно больше. Но я решил положиться на удачу - придем в Какаду, а там что-нибудь да подвернется.

Вскоре мы заметили, что изгнанный насмешник следует за нами поодаль, не приближаясь. Некоторые жительмены вызывались пойти и поколотить его, но я, как человек мягкосердечный, воспретил им это.

Наконец уже поздним вечером мы подошли к Какаду, а город этот никогда не подвергался нападению, так что стража допускала входить в Какаду и покидать его днем и ночью беспрепятственно. Мы объяснили, кто мы такие и расспросив стражу о дороге, направились в караван-сарай. Но было слишком темно, и мы заплутали где-то в закоулках. Неожиданно послышался шум и ругань, в темноте показался факел, и мы увидели какого-то знатного, богато одетого чужестранца в сопровождении слуги. Он ругался на неизвестном мне языке и, судя по всему, тоже заблудился в ночных переулках. Тут-то меня и озарило.

- Жительмены! - обратился я к простакам. - Знаете ли вы, что в Какаду сегодня праздник подарков?

- Нет, о мудрый Ходжа, нам ничего не известно об этом, - отвечали простофили. - А что это за праздник?

- О жительмены! В ночь подарков каждый обязан, встречая другого человека, если они незнакомы, накидываться на него, отбирать все деньги, золото и иные ценные вещи, если они при нем есть, а чтобы он не слишком кричал, ему затыкают рот какой-нибудь тряпкой.

- О! Какой странный обычай! - воскликнули додики-жительмены.

- Да, такие у них порядки, в этом Какаду, и они строго следят, чтобы это установление в точности выполнялось. Стоит кому-нибудь донести, что его этой ночью встретил какой-нибудь незнакомец и не взял у него подарков, как его тут же ловят и бьют палкой по пяткам, а это очень больно.

- О! - снова воскликнули жительмены.

- А следующая ночь после этой называется "ночь обратных подарков", продолжал морочить их я. - В такую ночь прежние незнакомцы разыскивают друг друга и все возвращают назад, а потом, как водится, знакомятся и идут вместе распить парудругую кувшинов кумыса.

- О! Нам нравится этот забавный обычай, о Ходжа, - сказали простодушные горцы.

Мустафа, который был чуть сообразительней прочих, обратился ко мне:

- О Ходжа! Знаком ли тебе тот знатный господин, что мочится у стены, или его слуга, который держит факел?

- Нет, о Мустафа, клянусь Аллахом, что нет!

- И мы тоже не знаем их! Но, Ходжа, - заключил Мустафа, - почему же тогда мы не набрасываемся на них и не отбираем у них все ценные вещи? Ведь завтра нас накажут за это палками, а это очень больно!

- Ты совершенно прав, о благородный Мустафа, - отвечал я. - О храбрые жительмены! Совершите же положенный обряд!

И не успел богач-чужеземец со своим слугой моргнуть глазом, как мои отважные горцы сбили их с ног, связали по рукам и ногам и заткнули им рты полами их собственных халатов. Само собой, обоих сверху донизу ошманали, и при свете отобранного у слуги факела я принялся разглядывать добычу, а она оказалась неплохой: кошелек с золотом и кошелек с серебром, несколько золотых перстней с дорогими камнями и золотая серьга слуги.

- Давайте все мне, о отважные жительмены, - сказал я. - Все это надо сберечь в полной сохранности для завтрашней ночи.

- А что делать с чужестранцами?

- Прислоните их к стене, очень скоро местные жители освободят их от пут.