Чудо в аббатстве

Она встала и отдернула занавеску - на соломенном тюфяке лежал спящий ребенок. Я посчитала, что ей должно было быть почти два года, ибо она была дочерью Кезаи и Ролфа Уивера. Ребенок, о котором я обещала позаботиться.

Так много всего случилось с тех пор, как я дала это обещание, что успела забыть о нем. И теперь я была в замешательстве. Когда я давала клятву взять ребенка, мой отец был жив. Он согласился с тем, что ребенок будет жить в нашем доме.

Матушка Солтер почувствовала мою тревогу.

- Ты не можешь отказаться от обещания, данного умирающей, - сказала она.

- С тех пор как я дала его, обстоятельства изменились.

- Но клятва есть клятва.

Ребенок открыл глаза. Девчушка была красавицей. У нее были темно-синие, фиалкового цвета глаза, а ресницы густые и черные, как и волосы.

- Возьми ее, - велела матушка Солтер. Ребенок улыбнулся и потянулся ко мне. Когда я подняла ее, она обвила руками мою шею, как велела ей матушка Солтер.

- Ну, дитя жимолости, - сказала ей ведьма, - обними свою мать.

Девочка удивленно взглянула мне в лицо. Я никогда не видела такого прелестного существа.

- Вот, - сказала матушка Солтер, - помни свою клятву. Горе тем, кто нарушает обеты, данные умершим.

Я с девочкой на руках вышла из хижины ведьмы. Я отнесла ее в Аббатство.

- Что это за ребенок? - требовательно спросил Бруно.

- Я принесла ее, чтобы она здесь жила, - ответила я. - Она будет нашей дочкой.

- Клянусь Богом, - воскликнул он, - ты делаешь странные вещи, Дамаск! Зачем ты принесла в дом этого ребенка? Я уверен, у тебя скоро будет собственное дитя.

- Я обещала взять ее. Тогда это было легко. Мой отец был жив. Я рассказала ему о своем обещании, и он сказал, что я должна его сдержать.

- Но зачем давать такие обещания?

- Оно было дано умирающей. Он пожал плечами:

- Слуги позаботятся о ней.

- Я обещала относиться к ней, как к своей дочери.

- Кому ты дала такое обещание?

- Бруно, - сказала я, - я дала его Кезае на ее смертном одре.

- Кезае! - Лицо его потемнело от гнева. - Кезае. - Он так произнес это имя, словно в нем было что-то непристойное. - Ребенок этой твари! Здесь!

"Ох, Бруно, - подумала я, - разве сам ты не ребенок этой твари?!" Конечно, он рассердился именно по этой причине.

- Послушай меня, - сказала я. - Кезая умирала и попросила меня позаботиться о ребенке. Я обещала и не возьму назад своего слова.

- А если я не захочу, чтобы ребенок жил здесь?

- Ты не будешь так жесток.

- Ты еще меня не знаешь, Дамаск.

Я пристально посмотрела на него. Таким я его еще никогда не видела. Лицо его было искажено от гнева. Казалось, будто расшалившийся малыш сдернул маску с этих неотразимых совершенных черт, которые так околдовали меня. Ненависть к этому невинному существу делала его похожим на дьявола.

Как всегда, когда я была встревожена, язык мой становился необычайно остер.

- Кажется, мне предстоит узнать нечто такое, что не доставит мне удовольствия! - воскликнула я.

- Ты отнесешь ребенка туда, откуда принесла, - приказал он.

- Ее место здесь.

- Здесь! В моем Аббатстве!

- Ее место со мной. Если это мой дом, то и ее тоже.

- Немедленно отнеси ее туда, откуда принесла.

- К ее прабабке, матушке Солтер, в хижину в лесу?

"О, Боже, - подумала я, - ведь она может быть и твоей прабабкой".

Я бы хотела, чтобы мне в голову не приходили такие мысли. Эта невинная малышка его сестра по матери, и поэтому он не желает держать ее в своем доме. Где же то божество, которым я так восхищалась? Его заменил человек с непомерной гордыней! Я ощутила страх. В этот момент я понимала Бруно лучше, чем когда-либо прежде, и я чувствовала, что он боится. Я была уверена, что могу любить в нем и его слабости, но в тот момент мои чувства к нему изменились. Обожание исчезло. Оно уступило место глубокой материнской нежности.

Мне хотелось обнять его и сказать: "Будем же счастливы. Забудем о том, что ты не такой, как другие люди. Мы принадлежим друг другу, мы чудесным образом получили замечательное Аббатство! У нас есть будущее. Давай построим наше Аббатство как приют для тех, кто в нем нуждается. Давай вырастим наших детей в мире и согласии, и пусть эта малышка будет первой".

Однако я поняла, что не вполне верю его складной истории о том, как он получил Аббатство.

- Я думал, что ты будешь делать только то, что мне нравится, - произнес Бруно.

- Ты знаешь, что самое большое мое желание - это угодить тебе.

- И все же ты делаешь это... Мы так недавно женаты, а ты уже поступаешь вопреки моей воле.

- Потому что я дала обещание - священный обет умирающей женщине. Ты должен понять, что я не могу нарушить моего слова.

- Отдай ребенка тому, кто до сих пор о нем заботился.

- Это ее прабабка, госпожа Солтер. Она угрожала мне проклятьем, если я не возьму ребенка. Но я оставлю ее у себя не из страха, а потому, что дала слово, и намерена сдержать его.

Несколько минут он молчал. Потом сказал:

- Я понимаю, что ты дала опрометчивое обещание. Это было неразумно. Это было глупо. Что же, пусть ребенок останется, но чтобы он не попадался мне на глаза. Я не желаю ее видеть.