Чудотворец наших времен

Сухощавый, одетый в старенькие, но чистые рубашку и штаны, в соломенной шляпе полями вниз, так, что с них стекала вода, этот малаец выглядел обычным местным жителем. В церкви он шляпу снимал, тщательно стряхивая воду.

Владыка, привыкший к тому, что за ним постоянно ходят разные люди, так же спокойно отнесся и к наблюдавшему за ним малайцу. Он знал, что придет время, когда незнакомец сам подойдет к нему.

Это случилось через несколько дней. Владыка, по своему обыкновению, с молитвой сначала обошел весь палаточный городок, а потом отправился вдоль кромки воды до дальнего обрывистого берега. Он уже знал о тайфунах, услышав ночной разговор двух моряков из команды парохода «Кристобаль», на котором перевозили беженцев.

«Этих русских мы знаешь куда везем?» – «Знаю, на тайфунный остров». – «А зачем?» – «Погибать». – «Да, это вероятно». – «Вероятно! Скажешь!» – «А что тут говорить? Детей жалко». – «Выпивка у тебя осталась?» – «Держи».

Владыка стоял на палубе, слушал этот разговор сквозь приоткрытое окно иллюминатора. Тихонько отошел в сторону.

И сразу, как оказались на острове, он начал обходить его с молитвой. На вторую ночь он определил, что к рассвету как раз успевает дойти до обрывистого мыса и вернуться обратно. Дождь, правда, надоедает – подрясник намокает, липнет к телу, идти становится нелегко. Но в Шанхае, когда тридцать километров предстояло пройти по голому полю к дому для душевнобольных не только в дождь, но и в пургу, бывало и потяжелей. И он к таким переходам себя приучил, укрепляясь непрерывной молитвой.

В эту ночь дождь перестал нудить и в небе показалась луна. Она проложила по морю дорожку и, казалось, звала пройтись по ней. Дорожка была не серебристой, как на Северском Донце, а золотой. Владыка даже остановился – впервые здесь открылась перед ним такая чудная картина.

– Благодарю Тебя, Господи, – вслух произнес он и опустился на колени. – Услышь меня, Вседержитель. Ты прекратил дождь. Прекрати же и страшные напастья, которые настигают остров сей. Даруй спасенье детям. Они готовы служить Тебе. Впрочем, не как я хочу, но как Ты велишь.

Он поднялся с колен.

Ночь была так тепла и светла, что он невольно вспомнил Адамовку, себя мальчишкой, лежащим на сеновале. Он смотрел в небо, на яркие украинские звезды. А теперь смотрит на море. Здесь оно называется Восточно-Китайским, а перед ним Манильский залив. Он на другом конце света, но разве и здесь не чудесен мир, созданный Господом? Прекрасна и украинская ночь, прекрасна и ночь здесь, на филиппинском острове Тубабао.

Владыка почувствовал, что малаец стоит за его спиной. Повернулся к нему, улыбнулся.

– Ну, пойдем вместе, брат, – сказал он и показал рукой в сторону палаточного городка.

– Ты молился, – сказал малаец на своем языке.

Филиппинских островов, больших, малых и совсем крошечных, более тысячи. Живут на них тагалы, биколы, высайя и другие народности. Говорят более чем на ста языках. Есть католики, есть мусульмане. А вот этот малец, похоже, станет первым православным на Филиппинах.

Малаец обратился к владыке на наиболее употребляемом здесь языке, на котором говорят тагалы.

– Может, ты немного знаешь по-английски? – спросил владыка. И увидев, что малаец отрицательно покачал головой, перешел на русский. – Ну хорошо, думаю, ты меня и так поймешь. Видишь, какая ночь, какая луна, какие звезды! – Он показал на небо. – Чудо, верно? И творец – Господь!

И он указательным пальцем опять показал на небо.

Малаец понял, радостно кивнул:

– Хоспод! Хоспод!

– Так! Господь! Давай Ему пропоем славу. Прислушайся и повторяй за мной: «Господи, услышь меня»… Ну, давай!

– Хоспод услиш менья…

– Так, так. И дальше: ««Услышь меня, Господи»..

– Услиш менья Хосподи…

Голос у владыки был негромкий, слух неважный, а у малайца и вовсе был тонкий теноровый голосок. Но в сердце владыки уже мощно звучал хор. Вел моление ко Господу глубокий, сильный бас, вроде баса знаменитого диакона Розова, который владыка слышал на пластинке у одного шанхайского любителя церковного пения:

Внемли молению моему…

И была непривычно тиха филиппинская ночь.

И внимал молитве и Манильский залив, а за ним – Восточно-Китайское море, а за ним – Тихий океан.

И золотом отливала лунная дорога, ведущая прямо к Господу.

И в самый сезон тайфунов все они обошли стороной остров Тубабао, где день и ночь молился архиепископ Шанхайский Иоанн. За двадцать семь месяцев, что жили здесь русские люди, впервые и океан, и земные недра, где клокотала кипящая лава, успокоились, не принесли бедствий и разрушений.

Лишь один раз грозный тайфун, поднявший огромную волну, двинулся на Тубабао. Но, не дойдя до него, вдруг повернул и унес волну в сторону океана.

И только после того как ушли отсюда русские изгнанники, уехав сначала в Манилу, а оттуда в Америку, тайфун обрушился на Тубабао, следа не оставив от палаточного городка.

Глава одиннадцатая Панихида на площади