Чудотворцы

На этот раз он сам понесся в атаку, раскручивая над головой боевой топор на длинной рукояти. Хелиарх вырвался вперед, а его бойцы устремились за ним, образовав клин с неистовым Сефи на острие. И этот клин вошел легко и быстро в промежуток между двумя замешкавшимися фалангами. Сариссофоры в панике бросили свои длинные копья и схватились за кописы. Но что может сделать короткий меч, более похожий на кривой кинжал, против топоров, копий и секир? Две фаланги были вырезаны и выколоты в считанные мгновения.

Прекрасно, подумал Публий, но это всего лишь пять сотен из сорока тысяч гигантского войска. Сейчас подойдут задние фаланги, они сомнут и Сефи и его людей. А его руки уже послушно тянули упор метательного механизма назад, поднимая траекторию.

– Выше, выше поднимай! – кринул он Ниттаю.

Тот лишь отмахнулся – упоры его балист давно были переведены в крайнее заднее положение. Не дожидаясь команды инженера, обе баллисты дали залп одна за другой. Последней выбросила свой заряд баллиста Публия. Острые камни Иудеи понеслись по крутой дуге туда, где за облаком пыли угадывались атакующие свежие фаланги. Попал или не попал? Думать об этом было некогда. Публий заводил механизм, дергал тугой рычаг и снова заводил. Он не следил за ложкой, но она всегда была кем-то наполнена: воистину эта земля была щедра на камни. Потом время для него перестало быть непрерывным и разбилось на куски. Вот прибегает Ниттай и кричит, что у его баллисты перебиты торсионы. Да что же он врет, ничего они не перебиты, лишь связаны какими-то кривыми узлами, а костяшки пальцев у него, у Публия почему-то все в крови. Вот молодой парень, помощник Ниттая (как бишь его? неважно!), пытается вытащить дротик, застрявший в спусковом механизме. Дротик поддается и баллиста наконец выстреливает свой заряд, а парень (как же его звали?) падает с другим дротиком в спине.

Оказывается к ним приставлена охрана (наверное, Сефи постарался), и эти парни выстроили жидкую стену копий вокруг его баллист. Потом происходит что-то, не сохранившееся в памяти, и теперь все они почему-то стоят выставив вперед копья. Сефи тоже здесь, а его топор куда-то пропал, и он держит в руках кавалерийское копье, наверное, выроненное гетайром. Он, Публий, оказывается тоже держит копье, держит неумело, и Ниттай поправляет его левой рукой, а правая рука у Ниттая вся в крови, и кисти на ней нет. Люди с копьями снова образуют круг, и это правильно, потому что кругом враги. Они всюду: и слева и справа, и ниже и выше по склону. Потом происходит еще что-то, и уже невозможно понять, где свои, а где враги, а он держит в руках две половины своего копья, разрубленного чьим-то ксифосом. Потом на него наплывает оскаленное лицо сирийца в бронзовом пилосе, сосредоточено целящегося своим копьем ему в горло. Ох, как трудно увернуться, но это необходимо, а он еще и пытается отбить неотразимый удар обломком своего копья. Вроде бы ему это удалось, но когда он обжег ухо? И почему он, Публий, лежит, и почему, во имя всех богов, селевкид в пилосе такой тяжелый? Он с трудом выбрался из-под тела убитого не им врага и окинул замутненным взглядом поле боя. Здесь больше не было ни хилиархий, ни фаланг, а была одна большая бойня, в которой многочисленные сирийцы добивали оставшихся иудеев. Несколько селевкидов, белые линотораксы которых стали красными от крови, медленно шли ему навстречу, размахивая мечами и плотоядно скалясь. И тут раздался рев…

Вдоль склона быстро двигалась волна людей. Они не шли, а бежали, да нет – они неслись с бешеной скоростью, а ведь раньше Публий и не предполагал, что вооруженные воины могут бежать так быстро. Одни держали в руке копья, другие размахивали мечами и секирами, только щитов не было ни у кого. А впереди всех мчались пятеро братьев-маккавеев, образовавши клин как и тогда, в Модиине, два года назад. Только сейчас этот клин не отступал, а яростно атаковал, и его острием был не покойный Маттитьяху, а Иуда Маккаби с секирой в руках. Эта атака было похоже на кавалерийскую своей страшной мощью движения, и, так же как и кавалерийскую, ее трудно было остановить. Ее и не смогли остановить, ведь у сирийцев уже не было непробиваемого строя фаланг, разбитого машинами Публия и атаками трех хилиархий. Волна накатилась, и семь тысяч воинов Иуды врезались в толпу сирийцев и начали убивать…

Много позже, после того как армия Лисия бежала, а войска маккавеев продвинулись до самого Гезера, Публий узнал подробности битвы. Их рассказал ему Ниттай, пришедший проведать инженера в Модиине, где строились теперь новые боевые машины. Баюкая свою ноющую руку, он поведал, что фаланги слева и справа остановили их скорпионы, выстреливая залп за залпом своими короткими железными жалами, пока селевкиды не разбили их, а прислугу буквально разорвали на части. Того парня, что вытащил цепочки "ежей" и остановил гетайров, нашли с разбитой лошадиным копытом головой, а в руке у него мертвой хваткой был зажат последний из канатов. Имени парня даже Ниттай не знал, а спросить теперь было не у кого.