Чудовища были добры ко мне

— Если так, его величество не согласился с тобой. Мятежники умирали долго. Особенно Седой Принц. Палачи ждали, когда он закричит, а он молчал. Это поддерживало слабых.

— Среди них были твои приятели?

Старик пожал плечами:

— У меня есть приятели в самых неожиданных местах.

— Например?

— Например, в подземельях Шаннурана.

Вазак вздрогнул. Брюхо подвело, он едва сдержался, чтоб не нагадить прямо в штаны. Проклиная болтливый язык старика, толстяк опрометью кинулся к дощатой будке нужника — и едва успел, расстегнув одежку, присесть над выгребной ямой. Стал серьезен и Амброз. Склонив голову к плечу, похожий на хищную птицу, маг внимательно изучал собеседника. Словно прикидывал — что тому делать в подземельях Шаннурана, созданных демонами для ужасных легенд и снов-кошмаров.

— Значит, Вульм, — внезапно рассмеялся Амброз. Лицо мага залоснилось от удовольствия. Впору было поверить, что Амброз вспомнил что-то, над чем крепко успел поломать голову. — Ну конечно же! Рассказать тебе забавную историю, Вульм из Сегентарры?

— Здесь? — удивился старик.

— А почему нет? Пока мой спутник облегчается, я займу тебя рассказом. В нем есть тайна и кровь, а значит, он годен и для королевских ушей. Итак, это случилось в графстве Деларен, когда граф решил нанять нового лесника…

* * *

Говорят, новый лесник графа в молодости много странствовал. Говорят, ходил в крови по колено. Спускался в бездны, откуда нет выхода, и возвращался живым. Предавал и был предателем; убивал и был убитым. «Враки! — спорили дураки. — Чтоб убитый, да вернулся домой?» Умные не встревали в спор с дураками. Умные шепнули графу Деларену: лучшего лесника не сыскать. Битый, тертый, ко всему привычный. Среди браконьеров у него ни родни, ни друзей. Поймает над оленьей тушей — вздернет без лишних слов.

Сладилось дело.

Новый графский лесник поселился в глуши-чащобе, в бревенчатом домике прежнего лесника, умершего бобылем. Жалованье ему граф положил славное, да и сам лесник был при деньгах. Судя по всему, скитания оказались прибыльными. Жил скромно, лес соблюдал, как положено. Никого не вздернул на суку, зато двоих прирезал без затей — застал над ланью-маткой, обождал, пока за ножи возьмутся, и кончил придурков. Граф был премного доволен. Одарил не золотом, не меховой рухлядью — женой-красавицей, дочерью замковой прачки. Гордись, лесник: целую отдаю, нетронутую сиятельным хреном!

Про грудную жабу невесты граф сказать забыл.

А может, сам не знал.

Родив леснику дочь, жена-подарок через два года скончалась. Зима выдалась лютая, бедняжка до весны кашляла кровью. На солнцеворот и похоронили. Лесник остался с ребенком на руках. Как он растил девочку, один Митра ведает. Да только вырастил. Глядишь, уже малышка по дому суетится. Стирка, штопка, стряпня. Глядишь, уже и не малышка. В лесу годы стрелой летят. Шестнадцать лет, как шестнадцать стрел…

Семнадцатого не случилось.

Лесник часто оставлял дом на дочь, уходя в чащу на день-два, а то и на неделю. Бывало, что и гости в его отсутствие заглядывали. Добрые гости, смирные. Кому охота с лесником связываться? Разве что новому начальнику графской стражи, молодому-красивому… По следам, по разгрому узнал лесник о трагедии. Заглянули молодцы на огонек. Распустил руки новый начальник в доме нового — теперь уже старого лесника. Хорош собой был, не знал у женщин отказа. Узнал, как нож остер — схватилась девчонка за отцовский клинок. Ударила с пониманием: распорола чужую щеку до зубов.

Что ж, заплатила по полной.

Похоронив растерзанную дочь возле дома, рядом с могилой жены, лесник собрался и ушел. Кто его видел? — грачи да сойки. А ночью запылал замок Деларен, как свеча. Откуда пожар взялся? — спроси у ветра. Когда пламя потушили да стали убытки считать — насчитали две перерезанные глотки. Да еще начальник стражи, с которым покойники у лесника гостили, сгинул без следов. Искали, не нашли. Кто-то вспомнил, как широкоплечий красавец, лучший боец графства, хвастался подвигами, совершенными над «лесной куницей». Кинулись отрядом к дому лесника, нашли начальника — еще живого, но уже, считай, мертвого.

На колу сидел, над могилой.

Язык ему лесник вырезал, чтоб помалкивал.

Говорят, по сей день гуляет лесник без цели. От Хенны до Сикопароса, от Малых озер к Равийскому морю. Сидит по кабакам, ночует на постоялых дворах, а то и под голым небом. Говорят еще, что на большие дела не подписывается. Так, медь голимая. Иногда дает советы молодежи, за малую долю. Бродягой доживает.

А чего не жить?

* * *

— Забавная история.

— Ты находишь ее забавной? — Амброз приблизился вплотную к старику с волчьим именем. От мага пахло еловой смолой и листьями герани, размятыми в пальцах. — Ты, Вульм из Сегентарры?!

— А какой ее находишь ты, Амброз Держидерево? — Вульм без малейшего страха произнес вслух кличку мага. Где он узнал это прозвище, осталось загадкой. — Я слышал, ты знаток изящных искусств. Твое мнение ценно для меня.

Взгляд Амброза подернула мечтательная дымка.

— Я полагаю, она достойна баллады. Или доноса.