Чудовище 2 (СИ)

Копьё несколько серьёзнее задело плечо Лира, но камни помогли ему быстро залечить рану. А злоумышленник оказался из охранников Лира, затесавшийся в доверие с целью уничтожить демонское отродье, как таковое. Этот просто не любил демонов.

Лира также травили. Он принял вместе с едой сильнейший яд и, ощутив от него невыносимое жжение в желудке, поспешил из дома, где он принимал пищу, во двор и принялся горстями запихивать себе в рот землю. Земля впитала в себя яд в его желудке и вышла обратно с рвотой. Он потом весь день ел землю и песок, чтобы очиститься окончательно, он испытывал недомогание и весь день провалялся в постели, требуя, чтобы рядом с ним почти постоянно находилась Майя. А на следующий день от отравления не осталось и следа, самочувствие значительно улучшилось и Лир был готов снова жить полноценной жизнью.

Когда Марионила, наконец, покинула шатёр, Лир присел на кровать из стёганых одеял и подушек.

— Я стремлюсь заполучить власть, — задумчиво произнёс он, — но, в сущности, не знаю, что с ней делать.

Майя улыбнулась и, взобравшись на кровать, обняла Лира со спины за плечи:

— Ну, если учесть, какая могущественная сила стоит за тобой, то ты можешь себе позволить превратить власть в свою игрушку. Например, испытать долготерпение твоего народа! — она хихикнула.

— Забавляться властью? — усмехнулся Лир, гладя руки жены. — У тебя, пожалуй, в этом больше опыта.

Лицо Майи сделалось серьёзным.

— О нет, я-то была не настолько могущественна, чтобы не бояться власти. Каждый власть имущий, не имеющий сверхъестественных сил, какими наделён ты, власти боится. Поэтому каждый правитель — это всего лишь слуга своего народа.

Лир засмеялся:

— Я слышал о тебе иное, уж, конечно, не то, что ты была служанкой своим подданным!

— Ты слышал, что меня прозвали Паучихой за то, что когда-то я велела своим людям отвести в горные леса их стариков? Но как велела? Разве я угрожала, что если они не сделают этого, то я всех-всех жителей своего княжества предам казни? У меня не хватило бы для осуществления такого решения ни силовых исполнителей, ни палачей. Я обещала всех заковать в цепи и кандалы? У меня не было столько цепей и кандалов, даже кузнецов раньше столько не было, чтобы могли заковать всех-всех, даже если бы мои подданные согласились без насилия прийти и дать себя заковать. А может, я обещала за непокорность всех-всех высечь на площади? Но у меня и кнутов столько не найдётся! Я всего лишь тогда сказала, что не выдам пайка на стариков, паёк получит только молодёжь, а у молодёжи есть выбор — разделить свои пайки со своими стариками и есть немного поменьше всего одну позднюю осень, зиму и весну или, по моему предложению, отвести своих стариков в горный лес. Я предложила — и только. Ничего более. И моё предложение оказалось тайным желанием почти всех моих подданных. Потому что почти все ухватились за него и потащили своих родителей, дедушек и бабушек на голодную смерть в холодном лесу. Воля княгини была лишь поводом осуществить свои желания, которые раньше казались запретными, греховными, непочтительными, нарушающими традиции. А ведь были и те, кто пожалел своих стариков… Единицы их в городе и в некоторых деревнях, но они были! Каждый член семьи отдал родителям или дедушкам или бабушкам по щепотке муки, крупы, зубчику чеснока — вот и для старика кусок хлеба и чашка похлёбки. Старики ведь немного едят. Могли бы прокормить один голодный год, потерпели бы небольшое ущемление, так нет же — убить надо. А виновна, почему-то больше всех я, и я зовусь Паучихой! — Майя усмехнулась.

— Да, пожалуй, этот народ заслужил в правители демона! — промолвил Лир. — И, подумать только, ведь теперь почти все они сами сгинули в горных лесах, куда несколько лет назад отвели своих родителей.

— Но об этом не очень приятно думать, о настигающем возмездии.

— Разве оно может коснуться нас, высших существ?

— Нет, любимый, мы недоступны ни для каких наказаний! — Майя зарылась лицом в косматую шею мужа. Он завёл руку за спину, поймал Майю за локоть и, развернувшись к ней, притянул в свои объятия, затем повалил на шёлковые стёганые одеяла, покрывая поцелуями её плечи, с которых сползло лёгкое платье из виссона цвета жёлтого тюльпана…

А тем временем Марионила томилась одиноко в шатре, страдая уже не только от ревности, но от негодования. Она считала себя совершенно правой, так почему же Лир, вроде бы, даже не выслушает её?!

После этого дня она подходила к Лиру ещё и ещё, стараясь заловить его для беседы где угодно: во время передышек между созиданием каменных быков, она заходила к нему в шатёр, где приходилось терпеть присутствие Майи, она двигалась за ним по протоптанным снежным дорогам, бежала, задыхаясь, и говорила, говорила, говорила. Умоляла остановить созидание быков. Просила пощады для человечества. Пыталась его разжалобить. Внушить мысли о возмездии за зло. Лир просто небрежно отмахивался от неё, как от докучливой мухи, не считая нужным даже всерьёз рассердиться на неё.