Чудовище 3 (СИ)

— Можешь сесть на мешки, в них солома, так тебе будет удобнее, — совсем не враждебным голосом произнёс он.

— Благодарю, — дрогнувшим голосом произнесла она. Мужчина постоял рядом несколько минут, разглядывая её лицо и ей показалось, что он улыбнулся. Затем он поспешил к своему коню и, лихо заскочив в седло, и, погнал коня вперёд.

Старшего из князей Дараки звали Гур, младшего Патрик. Они отправились в путь и их и обоз с пленницей тут же окружили сопровождавшие их всадники.

Патрик, ехавший рядом с Гуром, вдруг произнёс:

— Брат, ты видел, какая она красавица, а?

— По-моему, ты не о том думаешь, — сухо ответил Гур. — Может, ты забыл, что вчера она едва не убила твою мать?

— Но в этом надо разобраться. Может, она не так уж виновата? Может, конь понёс её и она не смогла с ним справиться? Не думаю, что она умышленно хотела убить кого бы то ни было.

— С чего это тебе хочется так о ней думать?

— Просто она не выглядит отъявленной злодейкой. А кроме того, мне кажется, я ей понравился.

Гур окинул брата удивлённым взглядом:

— С чего это ты решил?

Патрик улыбнулся:

— Она смутилась и оробела, когда я с ней заговорил.

— Конечно она оробела, ведь понимает, что за то, что она совершила, ей теперь добра не будет.

Патрик махнул рукой:

— Не думаю, что матушка будет с ней слишком строга. Наверняка эта девушка не так уж виновата и скоро всё выяснится.

Некоторое время братья ехали молча.

Вновь первым заговорил Патрик:

— Этот Михам — жалкий трус. Так просто отдал такую красавицу, даже не попытался её защитить! Я бы за такую жену сражался до последнего, пока не погиб.

— Видимо, нрав этой девушки — полная противоположность её красоте, если Михам не очень-то ей дорожил.

— Она создаёт впечатление кроткой и тихой.

— И умной: на её месте было бы глупо кричать и противиться.

— Вот видишь, всё при ней: и красота, и ум и прекрасный характер.

— Но тебя, мой друг, ведь интересует только её красота, верно? Остальное ты готов ей приписать.

— Тебе хорошо так рассуждать, брат, ведь тебе матушка подыскала красивую жену. А мне каково? Я на плюгавой не женюсь на за что, лучше уж останусь без семьи до конца дней.

— Но ведь ты сам-то не красавец, как и я.

— Мужчине вовсе не обязательно быть красивым! В мужчине главное — ум, доблесть, сила. Кто скажет, что этого во мне нет?

Патрик снова развернул коня и поскакал к обозу. Решма сидела на мешках, ссутулившись и глядя перед собой в одну точку. Ей по-прежнему было страшно.

Патрик заговорил с ней, назвал своё имя, затем поинтересовался, как зовут её, затем принялся задавать другие вопросы — сколько ей лет, в каких местах она родилась, кто её родители и ещё много о чём. Она отвечала и отвечала, терпеливо и смиренно, не решаясь фыркать в ответ, хотя этот мужчина, которому на вид было не более двадцати пяти лет, уже не казался ей слишком суровым. Наоборот, он производил впечатление дружелюбного и безобидного, как будто и не вёз девушку невесть куда, возможно, на тяжёлую расправу.

Когда всадники и телега пересекли границы земель Михама и въехали на территорию Дараки, Решме стало страшно невыносимо и она заплакала. Патрик пробовал её утешать, твердя, что его матушка не так уж сурова, как многим это кажется, что раскаявшегося она способна простить, но девушка не слышала его слов и продолжала плакать.

Но возле самого княжеского дома она вытерла слёзы, решив, что примет наказание с достоинством. Патрик помог ей сойти с телеги и повёл в дом, в котором проживала его мать, он сам и его брат с женой и сыном.

Решма ощущала в себе небывалый прилив мужества, но оно выветрилось в считанные секунды, когда её ввели в большую комнату, где на высоком кресле, как на троне, восседала сама княгиня Изи. В этой женщине уже ничего не осталось от той старухи в простых одеждах, блуждавшей по лесу. На ней были одеяния из шёлка и виссона, тёмных цветов, но от этого казавшиеся ещё более дорогими и элегантными. Но более всего говорил о её обладанием властью взгляд — пронзительный и жёсткий, создававший впечатление, что эта необычная женщина способна не только читать мысли, но знать человека даже лучше, чем он сам знает себя. Когда Изи навела на Решму этот взгляд, та задрожала: «Неужели эту волчицу я так небрежно едва не задавила лошадью там, в лесу?»

— Вот, значит, какова эта любительница быстрой езды! — насмешливо и холодно произнесла Изи. — А я, признаться, не разглядела тебя. Скажи-ка мне, душечка, что это ты вообразила себе, что ты можешь безнаказанно топтать лошадью людей, пришедших в лес за лечебными травами?!

Решма собралась с духом, решив быть предельно почтительной с опасной особой, которая вполне могла даже безнаказанно умертвить её на своей территории. Прожив год с князем, Решма научилась кое-каким светским оборотам в общении с так называемой элитой, пусть даже мелкоземельной. Самым уважительным обращением во всём Гобо считалось назвать «живущий из достойных» и девушка так и произнесла: