Чудовище

Юбки переливчатого голубого шелка. Я глажу ткань пальцами, вижу, как она скользит и извивается, подобно волне, вокруг ног женщины. Мама.

То самое, глубинное, что шевельнулось во мне минуту назад, обрушивается шквалом, захлестывает, душит. Я цепляюсь за косяк, выскочившие из пальцев когти впиваются в дерево.

Видение исчезает так же внезапно, как и появилось. Ни шелка, ни женщины — лишь блекнущее чувство узнавания.

Я бегу вниз по ступенькам. У подножия лестницы стоит отец. При виде отца мне становится спокойнее.

Отец стоит нагнувшись и ведет ладонями по полу. Я наклоняю голову и смотрю на него. Никогда не видела, чтобы он так делал, — впрочем, я в башне бываю редко, мне больше нравится в саду или в доме, у камина.

Бормоча себе что-то под нос, отец нащупывает в полу потайной люк и сдвигает его в сторону. Под полом оказываются ступеньки. Отец замечает мой взгляд.

— Ну будет тебе, пошли со мной. У тебя наверняка куча вопросов. Я поработаю, а ты пока можешь спрашивать.

Мне это льстит. Отец создает самые необычные вещи — а сам называет себя ученым, — но я никогда раньше не видела, как он это делает. Я быстро спускаюсь следом за ним. Руки у меня дрожат — может, из-за того видения на пороге?

— А что ты сегодня делаешь, папа?

Отец подмигивает.

— Ты ешь столько яиц, что нам нужны еще куры.

Я тихонько смеюсь. Я и правда ем много яиц. Они вкусные, почти такие же вкусные, как крольчатина.

При виде лаборатории я ахаю от удивления. С виду она точь-в-точь как комнатка наверху, до того, как ее побелили и приготовили для того, чтобы селить там девочек. Такая же — и совсем другая. Пол и стены без окон сложены из холодного серого камня. Вдоль стены стоят длинные каменные ящики. По стенам тянутся полки, уставленные странными стеклянными бутылями и пузырьками всех размеров. В одних — сухие травы, в других — глаза, языки, что-то мясистое и непонятное, и все это залито какой-то мутной жидкостью.

Несмотря на то что потайная комната спрятана под землей, потолок у нее высокий. У меня над головой покачивается добрая дюжина скелетов существ, точно сошедших со страниц моей книги сказок. Мне интересно, я тянусь к ним и касаюсь пальцем кончика рыбьего хвоста, который вырастает из бедер скелета, напоминающего человеческий.

Папа укоризненно цокает языком:

— Ничего не трогай. Они очень хрупкие.

Я молча обхожу комнату, разглядываю скелеты. У одного из них нижняя часть массивная и похожа на лошадиную, а сверху из нее вырастает человеческое тело и голова. У другого скелета череп кошачий, но тело куда крупнее, чем у кошки, а на лапах — орлиные когти. Каждый скелет соединяет в себе признаки нескольких существ сразу, и я понятия не имею, как называются такие звери. Обязательно поищу в книжке!

— А это кто? — спрашиваю я, показывая на скелет с человеческим черепом, туловищем животного и хвостом наподобие скорпионьего. Жало на конце хвоста напоминает мое собственное.

— Это мантикора.

— А зачем она здесь?

Отец становится серьезным.

— Я их сохраняю. И изучаю. По ним я понял, как лучше всего собрать твое тело.

По спине моей пробегает холодок.

— Ты их убил?

— Нет, милая, что ты. Я хотел их спасти. Колдун вытягивал из этих животных магию. А люди верят, что, если смолоть их кости, получится порошок, в который перейдет магия. Но я не мог допустить такой судьбы для этих чудесных созданий.

— Ты их оберегаешь, да? — с облегчением спрашиваю я.

— Да, именно.

С этими словами отец отодвигает крышку с одного из странных серых ящиков и шарит в нем рукой.

— А это что? — спрашиваю я.

— Это холодильные ящики. Чтобы ничего не испортилось. Вот, смотри. — Он достает из ящика заледенелый полусгнивший куриный скелет и кладет его на каменный стол, стоящий в самом центре круглой комнаты. К скелету добавляется пара смешных ног с копытцами.

Поддавшись любопытству, я подхожу к ящику и прикладываю руку к его стенке. И тут же отдергиваю. Ящик и впрямь холодный. Очень холодный.

В голове всплывает — «ужасно холодный».

— Папа, а как он делает холод?

— Некоторые сочли бы это колдовством.

— А я думаю, что это магия.

В моей книге сказок все время говорится о разных чарах и заклинаниях. Вот колдуны, например, по ночам насылают темные заклятия, водят руками над котлом и творят злое волшебство, чтобы делать разные ужасные вещи.

Папа улыбается:

— Колдовство и есть магия. Но я же сказал, это некоторые так бы сочли, не я. Есть много удивительнейших вещей, которые можно делать без всякого волшебства.

Его улыбка меркнет.

— Боюсь только, что горожане боятся моей магии так же, как боялись бы тебя. Боятся того, чего не понимают. Поэтому мне много лет назад запретили заниматься магией — да и наукой — в городе.

— В чем разница между магией и наукой? — спрашиваю я, чтобы ненароком не спутать и не принять невинного человека за колдуна.