Чудовище

— Послушай, ты же не обычный человек. Некоторые части твоего тела — звериные, они знают, что делать. Жало на хвосте справится с любым, кто будет тебе угрожать, а крылья унесут тебя прочь.

Он ерошит мои темные волосы.

— Ты просто совершенство. Еще бы — это же я тебя создал.

Отец все объясняет легко и просто. Пожалуй, с инстинктами я как-нибудь справлюсь.

Когда мы оказываемся в лесу, отец еще раз осматривает меня, а потом ведет в сторону, куда мы еще ни разу не ходили во время прогулок.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— К дороге. Посмотрим, сможешь ли ты спрятаться на открытом месте, так, чтобы тебя не заметили идущие мимо.

— А что, мне надо будет много прятаться? — спрашиваю я. Так, глядишь, и узнаю что-нибудь о своем предназначении.

— Да, и больше, чем хотелось бы.

— А просто так ходить там, где люди, мне когда-нибудь будет можно? — спрашиваю я бездумно, но стоит мне произнести эти слова, как сердце мое вздрагивает. Обычная девочка, которой я когда-то была, наверное, этого бы и хотела. Я — не хочу. Мне для счастья нужен только папа и розы.

— Не знаю, Кимера. Сейчас об этом все равно рано говорить. У нас есть более важные дела.

Он показывает на человека на козлах повозки, в которую впряжена невысокая лошадка.

— Урок начинается.

По спине у меня проходит волна жара, снизу вверх, потом обратно, вниз, до самого кончика хвоста. Я справлюсь, что бы отец ни придумал. Он будет мной гордиться.

— Что мне делать?

Отец улыбается.

— Подойди поближе, но так, чтобы не привлечь внимания.

Расстояние между мной и этим человеком с каждым шагом становится все меньше. Я изо всех сил прижимаю хвост к ноге, а крылья — к спине, и не дышу. Начинает кружиться голова. Возчик кивает нам, а потом снова переводит взгляд на дорогу и на лошадь.

Есть! От радости я готова взвиться в воздух, но так недолго напугать возчика. Меня распирает пузырящейся радостью.

— Умница, детка, — говорит отец. — А теперь пойдем по дороге.

— Далеко? — спрашиваю я, щурясь от солнца. Никогда еще не видела так много места без единого куста или дерева. Кажется, будто солнце касается моей кожи даже сквозь туго застегнутый плащ.

— До ворот Брайра и обратно.

По пути нам еще несколько раз встречаются плетущиеся по пыльной дороге упряжки, на козлах — возчики, позади — повозка. Попадается несколько женщин и детей. Люди все разные, кто побольше, кто поменьше, толстые, худые, загорелые, светлокожие, но таких, как я, — разноцветных и вообще разных — среди них нет. Они бесхвостые. Крыльев не видно — крылатые здесь только птицы, кружащие в небе у нас над головой. Ни кошачьих глаз, чтобы видеть в темноте, ни твердой, как сталь, чешуи, ни когтей.

Я совсем на них не похожа.

И не только с виду. Что-то в них еще не так — движутся они не так, как я, вот что. Сутулят костлявые плечи. Кожа у них грязнее моей. Взгляд потухший — не как у нас с отцом.

Я останавливаюсь прямо посреди дороги. Я поняла, что с ними. Они подавлены. Их что-то гнетет.

— Почему они такие невеселые? — спрашиваю я отца.

— Это все из-за колдуна. Он травит поля этих людей и крадет у них детей. Эти люди ничего не могут с ним поделать. Им нужен спаситель. — Отец берет меня за подбородок. — Нужна ты. В прошлой жизни ты любила своих друзей и соседей. И они тебя любили за добрый нрав. Не забывай об этом. Даже если они тебя напугают, станут бранить или полезут в драку.

— Не забуду. Никогда не забуду.

И это правда. Отцовские слова будят во мне всплеск давних воспоминаний. Я не помню имен и лиц, но помню, что я ощущала, и это чувство, готовность поступить так, как будет лучше для города, остается со мной. Я хочу помочь этим людям. Я хочу, чтобы они улыбались солнцу, чтобы выращивали розы и были счастливы. Не в этом ли заключается мое дело?

Если я должна помочь этим людям, я помогу. С радостью.

Впереди поворот. Отец замедляет шаг.

— А теперь посмотрим, как ты справишься в одиночку, — говорит он и ведет меня к небольшой купине деревьев у поворота. — Я немного отдохну здесь, в теньке, а ты, моя милая, жди у поворота. Когда услышишь, что кто-то идет, иди навстречу, так, чтобы вы встретились как раз на повороте.

Я хмурюсь. Зачем это нужно?

— Но ведь из-за деревьев ничего не видно. Меня заметят, только когда я окажусь совсем рядом.

— Вот именно. И тот, кто тебя увидит, очень удивится. А ты должна провести его, чтобы он не догадался, кто ты.

Я по-прежнему ничего не понимаю, но подчиняюсь и отхожу подальше от поворота, туда, где деревья скрывают меня от взглядов с дороги. Я закрываю глаза и прислушиваюсь, отдаюсь на волю своих животных чувств.