Чудовище без красавицы

Павел пожал плечами:

– Я бы сам хотел это знать!

– Их унес тот, кто убил Лену!

Павел с сомнением сказал:

– Тяжело бы ему пришлось, несколько миллионов много весят, они даже все в телевизор не влезли, пятьсот тысяч пришлось в другом, не столь укромном месте прятать.

– В каком?

Павел молчал.

– Да говорите же, – обозлилась я, – небось их тоже нет.

– Пошли, – велел Федулов и включил свет.

Хозяин прошел в кладовку и, ткнув пальцем в пространство между шкафами, сообщил:

– Тут стоял чемоданчик, в нем под тряпками лежали…

– Такой симпатичный, из крокодиловой кожи, запертый на золотой замочек?

Паша кивнул.

– Я отнесла его Марье Михайловне…

– Зачем? – изумился мужик.

– Она попросила, сказала, будто там вещи Никиты…

Федулов в задумчивости кусал губы.

– Мать Лены знала о деньгах? – тихо спросила я.

– Нет, конечно, – ответил парень, – она тоже думала, будто это я финансовый столп семьи. Марья Михайловна, честно говоря, меня терпеть не может, считает, будто я искалечил Ленке жизнь, заставив ее так рано родить… Если бы она догадалась, на какие средства мы существуем, мигом бы начала нас ссорить.

– По-моему, вы на нее возводите напраслину, Марья Михайловна очень хорошо к вам относится, всегда так уважительно отзывается. Между прочим, когда вас посадили, она жутко переживала, собиралась передачу отнести…

– Что же ей помешало? – жестко поинтересовался Павел.

– Так ведь у нее инфаркт!

Тихо насвистывая, хозяин пошвырял в дорожную сумку кое-какие вещи и протянул мне ключи, незаметно перейдя на «ты». Я восприняла это как должное.

– На.

– Что это.

– От тещиной квартиры, езжай туда, забери баксы и отдай за Кристину.

– Но…

Павел глянул на меня тяжелым взглядом:

– Недосуг мне тут с тобой болтать, доллары эти никому радости не принесли, пусть хоть ребенка спасут. Искренне надеюсь, что они там, хотя…

– Что?

– Съезди и посмотри, а мне пора.

– Куда ты теперь? – поинтересовалась я.

– На дно, – ответил Павел, – спрячусь временно, а там подумаю.

– Есть где жить?

– Пока нет.

Я вздохнула:

– Тогда пошли.

– Куда?

– К нам.

– Смеешься, что ли? Да у тебя мужик мент!

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Я похож на идиота? Пустил в дом к своему ребенку учительницу и ничего не узнал о ней? Нет уж, я собрал о тебе справочки.

– Тогда поехали к Алке Барсуковой, она спрячет.

Павел недоверчиво посмотрел на меня:

– Почему?

– Потому, что я попрошу.

– Денег много возьмет?

– Ни копейки, давай, шевелись, самое надежное место, там тебя никто никогда искать не станет.

Мы поймали такси.

– Воропаевская улица, – велела я.

– Эта Алка дома?

– Дома.

– Точно?

– Сто процентов.

– Одного не пойму, – сказал через пару минут Павел, – отчего ты не в ментовку побежала, а стала мне помогать.

Я хмыкнула:

– У меня папашка – бывший вор, правда, теперь, как говорят, «твердо стал на путь исправления», много раз судился и срок мотал. Так что я – дочурка блатного, как же своему не помочь!

Павел ухмыльнулся:

– Ври больше, нет, скажи, почему?

– Не похож ты на наркобарона, уж извини, и потом, ты всегда такой приветливый был со мной, куртку подавал… И еще Никитку дико жаль, Лена умерла, отец в тюрьме… Ну не знаю почему, отвяжись, бога ради! Муж у меня и впрямь майор. Очень хорошо от него знаю, какие порядки в СИЗО. Вот только дам тебе совет. Как в себя чуть придешь, иди к нему на Петровку и все расскажи. Я тебе гарантирую: он честный, умный, он во всем разберется.

– Никогда наркотой я не баловался, – тихо ответил Павел, – прямо обалдел, когда менты в квартиру ворвались и «герыч» под матрасом нашли, в моей спальне, целых двести граммов.

– Может, Лена приторговывала?

– Да ты чего? – возмутился Федулов. – Зачем ей! Знаешь, сколько она в месяц сшибала! Нет, его кто-то подложил, но кто?

Я промолчала, в голову пришла одна мысль, но озвучивать ее при вдовце не следует. Вдруг у Леночки имелся любовник, решивший таким образом избавиться от законного муженька?

Возле квартиры Барсуковой я велела Павлу:

– Ничему не удивляйся, – и позвонила.

Послышался бодрый перестук, дверь распахнулась, и показалась Алла, стоящая на костылях, пустая штанина была пришпилена к поясу английской булавкой.

– Вилка! – завопила Барсукова. – Почему не предупредила, я бы ногу прицепила! Эй, Катька, Анька, готовьте чай, Ванька, беги на проспект за тортом, Женька, разгреби на кухне.

Мы сняли куртки. По коридору туда-сюда засновали дети с пакетами, кульками и банками.

– Ну вы раздевайтесь, мойте руки, – радовалась Алка, – сейчас я вернусь.

Ловко опираясь на костыли, она исчезла в глубине квартиры.

– Сколько тут детей! – ошарашенно сказал Павел.

– Только пять, – ответила я, – правда, еще три собаки, кошка да дико зловредный попугай, может здорово в макушку клюнуть, если придешься не ко двору.

– С ногой-то у нее что?

– Рак костей.

Павел поперхнулся.

– Рак?! Сколько же ей лет?

– Тридцать восемь. Да не переживай, ногу ей ампутировали давно, еще в детстве, Алке лет десять было. Сказали, полгода кряхтеть осталось. Только надо Барсукову знать, она докторам фигу показала и живет себе великолепно, детей нарожала.

– Она замужем? – мужик никак не мог прийти в себя.

– Сейчас нет.

– А была?

– Ага, четыре раза.