Чудовище без красавицы

Чемоданчик я увидела сразу. Он стоял в комнате Никиты абсолютно пустой. На всякий случай я ощупала дно. Но, естественно, ничего не нашла. Рубашки, брючки и белье мальчика спокойно лежали аккуратными стопками на полках. Я сгребла вещи, запихнула в саквояж и потрясла его в руке. Так, похоже, именно столько и весила поклажа, когда я несла ее к Марье Михайловне… Полмиллиона долларов довольно тяжелая ноша… Впрочем, я ведь не изучала содержимое чемодана. Вполне вероятно, что деньги там и были… Но что-то подсказывало: нет, в саквояже лежали только тряпки… Впрочем, это можно проверить.

Недолго думая, я набрала телефон Катьки Гвоздиной, раздались редкие гудки. Все понятно, вечер на дворе, Катюшка давным-давно в театре. На этот случай у нас имеется мобильный.

– Ну, – прошипела Гвоздина, – кто там?

– Слышь, Катюха, у вас в спектакле «Мой любимый киллер» выносят на сцену чемодан с долларами, они настоящие?

– Ты, Вилка, совсем сдурела, – захихикала Катерина, – ну кто же такие сумасшедшие деньги даст?

– Нет, ты не поняла. Там, внутри, лежат пачки, имитирующие деньги, или просто наклеено на фанеру несколько бумажек, ну чтобы создавать эффект для зрительного зала?

– Нет, там «куклы», – пояснила Катерина, – если помнишь, по ходу действия я вынимаю их и швыряю в бандитов!

– Если я сейчас приду, дашь посмотреть на реквизит?

– Зачем?

– Ну мы хотим с детьми в школе пьесу ставить…

– Давай, – велела Гвоздина, – двигай.

Еле-еле передвигая ноги от усталости, я добралась до подвала, где устроился театр, в котором работает Катерина. Если не знать, что там раньше был общественный туалет, запросто поверишь в то, что помещение всегда служило «очагом культуры».

Гвоздина сидела у гримировального столика, стирая с лица косметику.

– Разве спектакль уже закончился? – удивилась я.

– Меня в первом акте убили, – радостно пояснила Катька, – финита ля комедиа, можно домой бежать. Вот за что «Федру» ненавижу! В первом акте на пять минут появляюсь, потом в третьем, в самом конце, прикинь, до чего неудобно.

– Показывай чемодан! – прервала я ее стоны.

Если Катьку не остановить, до утра прожалуется.

– В реквизитной лежит, – ответила подруга, и мы с ней пошли по нескончаемым коридорам, проползли за сценой, потом полезли через какие-то железки.

– Эй, Костик, – заорала Катька, распахивая дверь в темную, пахнущую пылью и краской комнату, – слышь, Константин!

– Не глухой, – донеслось из темноты, и появился парень в халате, перемазанном чем-то белым.

В руках он держал человеческую голову, выполненную столь натурально, что я вздрогнула.

– Помни! – возвестил Костя и положил голову на стол.

– Что? – оторопела Катерина. – О чем помнить-то?

Константин вытер ладони тряпкой.

– Ты, Гвоздина, абсолютно безграмотная личность, – сообщил он, – историки утверждают, что Карл I, когда ему отрубали голову, сказал на плахе: «Помни!»

– Кому и зачем? – удивилась Катька.

Костя зашвырнул тряпку в угол.

– Сие неведомо, не успели поинтересоваться, потому как палач опустил топор. Тюк, и нет Карлуши.

– Ну тебя на фиг, – возмутилась Гвоздина, – лучше покажи чемоданчик с баксами, ну тот, из «Киллера».

– Да вот он, – кивнул головой Костя. – Любуйся.

– Нет уж, принеси, нам тяжело!

Через пару секунд, глянув в чемодан, забитый пачками, я спросила:

– Можно одну вынуть?

– Пожалуйста.

Я внимательно осмотрела «куклу». Сверху и снизу стодолларовые бумажки, между ними зеленая нарезанная бумага.

– Здорово сделано!

– Из зала ни за что не отличить, – веселился Костя. – На ксероксе «доллары» отпечатали, а пачки и по виду, и по весу как настоящие.

– Сколько тут? – тихо спросила я.

– Миллион.

– Можно половину выгрузить?

– Валяй.

Облегчив чемоданчик, я закрыла его и взяла в руку. Да, ничего не понять, вроде весит как тот с вещами, нет, все-таки тот должен быть тяжелей – ведь в саквояже еще лежали шмотки…

– Да что тебе надо, в конце концов? – разозлилась Катька.

– Вот, пробую, насколько тяжело, боюсь, дети не поднимут миллион, – как ни в чем не бывало сообщила я.

– Дети и деньги несовместимы, – философски заключил Костя.

Я вздохнула, вообще-то правильная мысль, но с тех пор, как в нашей стране начали продавать младенцев, она потеряла свой смысл.

ГЛАВА 24

Утром Олег, кряхтя, слез с кровати.

– Ты куда? – пробормотала я, поглубже зарываясь в подушку.

– Спи, – ответил муж, – на работу.

Я села.

– А спина?

– Ноет немного. Ты купила мне лекарство?

– Забыла!

– Ладно, не беда, – миролюбиво ответил супруг, – список не потеряла?

– В кармане лежит.

– Вот и хорошо, – бубнил Куприн, натягивая брюки, – сегодня зайди в аптеку.

Он поднял мою сумочку, но вверх ногами. Защелка раскрылась. Содержимое высыпалось на ковер. Расческа, пудреница, проездной на метро, кошелек, конфетка «Минтон», носовой платок…

– А это что? – поинтересовался Куприн, поднимая красную плоскую коробочку.

– Ловушка «Рейд».

– Ловушка «Рейд»? – с удивлением переспросил муж.

– Ну да, – ответила я, отчаянно зевая и поглядывая на будильник.