Чудовище должно умереть

– Стрейнджуэйс. Найджел Стрейнджуэйс. А это моя жена.

Генерал пожал руки им обоим, бросив на Джорджию игривый взгляд. Джорджия улыбнулась ему, борясь с желанием спросить очаровательного старика, всегда ли он надевает твидовую шляпу, исполняя Баха. Шляпа казалась ей самым подходящим головным убором для игры на клавикордах.

– У нас есть рекомендательное письмо от Фрэнка Кернса.

– Кернс? Знаю такого. Бедный малый, его сынишку насмерть сбил автомобиль. Ужасная трагедия. Боюсь, несчастный после случившегося слегка повредился умом.

– Почему вы так решили?

– Недавно со мной произошла удивительная история. Невероятная! Каждый четверг я пью чай в Челтнеме, у Баннера. Смотрю кинокартину, потом ем шоколадные кексы – у Баннера лучшие кексы в Англии, советую вам непременно попробовать! Вечно объедаюсь как свинья. Так вот, в тот раз, могу поклясться, я заметил за столиком в углу Кернса. Худощавый, с бородкой. Кернс уехал месяца два назад и еще тогда, по-моему, начал отращивать бороду. Терпеть не могу растительность на лице. Знаю, бороды носят наши бравые моряки, однако британский флот не выигрывал морских сражений со времен Трафальгара. А посмотрите, что творится сейчас на Средиземном море!.. Так, о чем это я? А, Кернс. Я хотел заговорить с ним, но он шарахнулся от меня, он и его приятель, здоровый усатый тип, на вид грубиян. Так вот, Кернс – или малый, похожий на Кернса, – шарахнулся от меня, словно заяц, и потащил за собой приятеля. Я окликнул его по имени, он не отозвался, и тогда я сказал себе, должно быть, это вовсе не Кернс.

Потом я подумал, возможно, это Кернс, просто он потерял память, вроде тех людей, о которых передают по радио. Поэтому я и решил, что он малость повредился в уме. Кернс всегда был странноватым, но он не стал бы водиться с каким-то хамом.

– Помните, когда это случилось?

– Постойте, – генерал сверился с записной книжкой, – да, так и есть, двенадцатого августа.

Найджел обещал Феликсу не рассказывать генералу про Рэттери, но генерал, сам того не желая, перевел разговор на эту тему. Найджелу хотелось сполна насладиться сказочной атмосферой – настоящей кэрролловской страной чудес! – где отставной воин играет на клавикордах и ничуть не удивляется появлению в своем доме незнакомца с перевязанной головой и его знаменитой жены.

Генерал тем временем увлеченно беседовал с Джорджией о пернатых обитателях равнин Северной Бирмы. Найджел задумался, пытаясь соотнести странный эпизод, рассказанный генералом, со своими предыдущими умозаключениями. Впрочем, долго размышлять ему не позволили.

– Вижу, ваш муж недавно побывал в военной баталии, – заметил хозяин.

– Да, – ответил за Джорджию Найджел, осторожно ощупывая повязку. – Сказать по правде, один тип стукнул меня по голове клюшкой для гольфа.

– Клюшкой? Ничуть не удивлен. Кто только сегодня не играет в гольф! Всякая шушера. Впрочем, никогда не понимал гольф: бить по неподвижному мячу все равно что стрелять по сидящей птице. Не джентльменское это дело. Посмотрите на шотландцев, самый нецивилизованный народ в Европе, это ведь они придумали гольф. У них нет ни живописи, ни музыки, ни поэзии – Бернс не в счет, – только хаггис и карамель. Покажите мне, что нация ест, и я скажу, чего она стоит. Вот поло – совсем другое дело. Гольф – то же поло, если убрать сложность и азарт. Прозаическая версия поло. Шотландцы вообще все сводят к прозе, они умудрились даже переписать прозой псалмы! Вандалы, варвары! Держу пари, у того малого, который стукнул вас по голове, в жилах течет шотландская кровь. Впрочем, из них выходят превосходные воины, но это единственное, на что они годятся.

Найджел неохотно перевел разговор на другую тему. Он расследует дело Рэттери и хотел бы побольше узнать об их семейной истории. Сирил Рэттери погиб в Южной Африке. Возможно, генерал сведет его с кем-нибудь из знакомых?..

– Рэттери? То-то я подумал, не сын ли это Сирила, когда прочел об убийстве в газете. Что ж, не удивлен. Дурная кровь. Могу ли я предложить вам бокал шерри? Нет-нет, какое беспокойство! Я сам в это время всегда выпиваю бокал с печеньем.

Генерал вышел из комнаты и вернулся с графином и вазочкой. Оделив гостей угощением, он принялся за рассказ:

– Видите ли, с Сирилом Рэттери связан один скандал. Я удивился, что газеты не вытащили старую историю на свет, должно быть, кто-то позаботился замять это дело. В начале войны он сражался доблестно, но когда мы начали одолевать противника, что-то с ним случилось. Есть такие ребята, ни за что не признаются, что трусят, а трусят они отчаянно – впрочем, как и любой на их месте, – но в один прекрасный день ломаются. Я встречал его там, в самом начале, когда буры только учили нас воевать. Потрясающие ребята эти буры. Пусть я нелепый старый буян, но людей вижу насквозь, меня не проведешь. Сирил Рэттери был слишком хорош для армии. Ему следовало бы стать поэтом. Но даже тогда он казался мне – как сейчас говорят? Невротиком? Излишне чувствительным и неуравновешенным. И слишком совестливым. Кернс, к слову, такой же.