Чудовищная ложь

Они не приходят за нами ни на следующий день, ни через день. Нас держат взаперти, и я бы решила, что о нас забыли, если бы не хлопнула дверь и не раздались быстро удаляющиеся шаги. Акуджи говорит, что от них пахнет страхом. Судя по тому, какие блюда люди приносят, ясно, что они знают многое о монстрах, которых создали. Акуджи подают сырое мясо, лучшее из того, что он когда-либо пробовал, а мне приносят шикарные блюда, которые наверняка богатые едят каждый день. Они хотят, чтобы мы были здоровы и счастливы.

Но запертыми.

Послушными.

Акуджи дремлет весь день, несмотря на то, что солнечный свет не проникает внутрь, я поглаживаю его, лежа в его объятиях. Я часто задаюсь вопросом, было ли так раньше, когда они были в заточении? Было ли им скучно? Одиноко? Неудивительно, что некоторые из них сошли с ума. Нам повезло. Мы нужны им только для того, чтобы трахаться и размножаться, и до сих пор они не причиняли нам серьезного вреда и не ставили над нами экспериментов, как это было тогда или даже сейчас с другими.

Однако трудно придумать план побега, когда мы даже не можем увидеть ничего дальше комнаты, в которой заперты. Они никогда не открывают дверь, не хотят рисковать, и единственный раз это было, когда Акуджи был прикован, что говорит о том, что они его боятся. Они думают, что их подопытные люди бесполезны и слабы, но они боятся монстров. Я могу использовать их неправильное мнение обо мне против них.

В конце концов, я - искатель. Я знаю, как проникать в места незамеченным.

Я знаю, что наступила ночь, потому что Акуджи просыпается, потягиваясь, как спящее животное. Это очаровательно, и когда он слегка вздрагивает, я ухмыляюсь, глядя в его черные глаза. На мгновение я забываю обо всем, кроме мужчины рядом со мной.

— Доброе утро, моя пара. — От его низкого, рычащего голоса я вздрагиваю. Акуджи притягивает меня к себе со знающей ухмылкой, просовывает свою ногу между моих бедер и нежно меня целует.

Он такой нежный, что у меня замирает сердце. Когда мы отстраняемся, реальность берет верх. Я не могу быть счастлива, пока мы здесь, пока Талия может страдать, и пока страдают остальные. Я вздыхаю. Мне не хочется портить момент, но я прижимаюсь губами к его уху, чтобы они не могли прочитать по губам через камеру.

— У меня есть идея, как выбраться отсюда, — бормочу я.

Он напрягается, но кивает.

Идея начинает формироваться, но Акуджи она не понравится. Я делаю ставку на то, что мы нужны ученым живыми. Это может не сработать, но попробовать стоит. Но прежде, чем я успеваю рассказать ему все, раздается жужжание. Я вскакиваю на ноги, но не так быстро, как Акуджи, который делает шаг впереди меня, а затем прижимает меня спиной к стене. Мы ждем, и сердце у меня трепещет в груди, когда дверь распахивается. Кто-то стреляет, и я знаю, что Акуджи мог бы избежать попадания, но тогда я бы оказалась уязвимой, поэтому он принимает удар на себя и раскачивается. Дверь снова захлопывается, и когда я поворачиваю Аку, то вижу дротик в его груди. Вытащив его, отбрасываю в сторону, пока он продолжает раскачиваться.

— Красный?

— Устал, — прошипел он. — Держись позади меня. — Его слова сложно разобрать, и я не могу не вскрикнуть, когда он наваливается на меня, прижимая к стене. С огромным усилием он откатывается в сторону и приземляется задницей на пол, с трудом удерживает глаза открытыми.

Ублюдки усыпили его дротиком.

Я приседаю перед ним.

— Я не позволю им причинить тебе вред, обещаю, — говорю я ему, когда он проигрывает схватку и начинает рычать во сне. Они ждут еще несколько минут, чтобы убедиться, что он в отключке, а я тем временем хватаю дротик и крепко сжимаю его в кулаке, прежде чем вспомнить о своем плане. Делаю вдох и выдох. Я не могу сейчас привести план в исполнение, потому что мне нужно, чтобы Акуджи бодрствовал, поэтому спрячу дротик под его телом и буду терпеливо ждать.

Интересно, что они сейчас замышляют?

Сердце колотится, а руки сжимаю в кулаки, когда борюсь с желанием наброситься на них и дать отпор. Мне нужно убаюкать их ложным чувством безопасности, дать им поверить, что я сдалась или что я даю им то, что они хотят, и тогда, когда придет время бежать, они будут расслаблены и удивлены. Входят четверо охранников с поднятыми пистолетами и направляют их на Акуджи.

— Ну и ну, вы не похожи на ссыкунов, — ухмыляюсь я. Один из них смотрит на меня с прищуром и выжидающе смотрит, прежде чем подойти поближе. Я отмечаю их форму и слабые места, когда они тычут Акуджи пистолетом, заставляя меня оскалиться. — Полегче, не разбуди зверя.

— Он спит. Берите ее, — приказывает один.

— Отлично, вы пришли за мной. Мы как раз тут устроили милое чаепитие... Эй не так грубо! Если синяки не во время секса, то оно того не стоит, — насмехаюсь я, когда они хватают меня и начинают тащить прочь. Я насмехаюсь над ними все это время, не в силах остановиться, потому что каждый мой инстинкт кричит мне бороться с ними. Почти невозможно бороться с собственными желаниями, но я пытаюсь ради него.

Ради них.