Чудовищный секрет Авроры 3, или Дочь ректора все объяснит

На улице было пусто, ни души. Дождь сюда еще не добрался, и снежные сугробы, ничем не потревоженные, разбавляли темноту величавым видом. Заплаканные глаза видели плохо, но насколько я могла понять, обрывки шатра Вяземского уже смотали и уничтожили.

Справа, в заснеженном саду альта-цитронов, горел одинокий светлячок. Яркий, оранжевый. Я прищурилась и опознала за тонкими черными ветвями очертания часовни Воронцовых. Старой, лет сто как запущенной.

Но ведь если запущенной, откуда в ней свет?

Комок застрял в горле: я все поняла. Это ведь не просто часовня. За ней и фамильный склеп имеется.

Всхлипнула растерянно. Наверное, мне все приснилось – и какао, и разговор с бабушкой, будто бы Рандор жив… Происки измученного сознания, прячущегося от реальности. А на самом деле ноги сами привели меня сюда. Туда, где все началось. И туда, где все закончится.

Капля упала на нос. За ней еще одна, и следующая… Дождь все-таки добрался сюда. Он словно по пятам за мной ходил.

В ноги бросилось что-то белое и мохнатое, будто один из сугробов ожил и оказался довольно теплым и любвеобильным. Я размазала слезы по холодной щеке, натянула бабушкин плащ и подхватила Бойза под мышку.

– Привет, малыш… – прохрипела облизывающему меня саберу. Пытался поддержать, как умел. – Пойдем смотреть вместе? Я одна боюсь.

Бойз тихонько фыркнул и снова лизнул щеку. Прижав Полного Песца к себе покрепче, я двинулась к часовне.

Дождь усиливался с каждой минутой. Крупные капли срывались с неба стеной, даже капюшон от них не спасал. Сабер юрко забрался под плащ и теперь смирно сидел за отворотом, пока я топала по мокрому снегу к источнику теплого света.

Дверь в часовню была приглашающе распахнута, словно меня тут ждали. Или не меня, но кого-то точно.

Я бывала тут раньше несколько раз, с экскурсиями. Карамзина часами рассказывала об истории графского рода, захороненного в фамильном склепе, и об Авроре Мудрой, моей пра-пра-пра… много там «пра», в общем. Но на моей памяти тут никогда не зажигали магических огней, тем более таких странных – зелено-золотых.

Слезы все так же душили меня, в горле першило, но я уже привыкла к ощущениям и почти их не замечала. Вошла под крышу, откинула капюшон, стряхнула с плаща капли. Потерла мокрые ресницы, из-за которых все вокруг плыло, облачаясь в золото и зелень.

– Ава?.. – тон у мамы был не слишком-то удивленный, скорее, осторожный.

Сначала я опознала ее голос и только потом разглядела силуэт. Она сидела рядом с длинным каменным постаментом и смахивала со щек тихие слезы.

Тихие, потому что мама не всхлипывала, не кричала, не билась в истерике… Словом, не делала ничего из того, чем планировала с упоением заняться я парой минут позже. Сразу после того, как выскажу им все, что о них думаю. Ей и… моему троллю, лежавшему, видно, в этой стеклянной штуковине на постаменте.

– Как вы могли так со мной?

– Аврора, тебе стоит сначала… – мама приподнялась навстречу, но я отшатнулась.

Я позволю себя обнять и успокоить. Позже. Потом когда-нибудь. Когда перестану представлять, что вот эти красивые руки, такие добрые и нежные, замуровали моего тролля наедине с бесштанным ублюдком!

– Рандор… Он мое все, мам. Я ведь люблю. Так люблю, – всхлипнула, признаваясь в этом без капли стыда. С гордостью, что несу эту боль внутри. Мою боль. – Вы должны были… искать другой способ… столько, сколько нужно…

– Мы искали, – мягко заверила она меня.

– Значит, плохо искали! – я давилась словами, топила их в слезах.

– Мы нашли, – выдохнула мама с горечью во взгляде и добавила строго: – Аврора, подойди.

Заглотив новую порцию подступающих к горлу рыданий, я сделала пару робких шагов. Не хотела я смотреть в стекло свежесооруженного магического саркофага! И в стекло глаз моего любимого тролля – тоже.

– Ближе, Ава. Ты же не трусиха, – выдохнула мама и погладила освещенное золотыми искорками стекло. – Ты готова узнать правду, какой бы она ни была.

Разве? Ей виднее, наверное. Но я чувствовала себя катастрофически не готовой. Видит Судьба, я все-таки трусиха.

Зажмурившись, я шагнула в столб зелено-золотых искр и нагнулась над стеклом. Нащупала замерзшей ладошкой скошенный край, провела пальцами по гладкой поверхности… И с глубоким вдохом открыла веки.

– Мари? – перевела взгляд с умиротворенной целительницы на маму. – Почему тут Мари?

– Она так решила.

Я помотала головой. Это точно сон какой-то, снящийся явно нездоровому человеку. В трезвом уме такое точно в голову не приходит.

– Мам, как же так?.. – промямлила, рухнув без сил на скамью. Ватные ноги совсем не держали.

Вцепилась в посеребренную ручку стеклянного ящика. Стиснула металл, пытаясь прийти в себя. Настоящий, холодный.

Это все не сон, нет. Реальность. И там, за стеклом, самая настоящая Мари.

Облегчения я не испытала. Напротив, горечь усилилась. И слезы, не спрашивая разрешения, полились за шиворот.

Словно вместо одной потери случилось целых две: сначала я попрощалась с Салливаном, а теперь вот ошалело пялилась на спящую госпожу Пламберри.