Чудовы луга

Сегодня никто не брал денег за хлеб и мясо, за музыку, цветные огни, фокусы и кувыркание акробатов — изобилие множит щедрость, щедрость угодна Господу, а грядущее изобилие в руце Его.

За почетным столом у помоста Ласточка увидела мастера Одо в компании с лордским библиотекарем. Две сдвинутые лысины — крапчатая и обрамленная сивым пухом — нависли над каким-то свитком, у библиотекарского носа то и дело мелькал крюковидный акридовский палец. Блюдо с пирожками было пренебрежительно сдвинуто в сторону, а его место занял горящий светильник, хоть вечер только начинался.

Вручив женщинам узел с халвой, Кай сцапал в одну руку кусок сыра, в другую — яблоко, и откусил сразу от того и от другого. На лавках потеснились — Ласточке и Каю нашлось место за средним столом.

— Тра-та-та! — запели трубы от пшеничных ворот.

— Лорд едет! — Народ заволновался, завертел головами. — Да здравствует господин наш, лорд Гертран! Ура лорду Герту! Ура леди Дитте! Молодому господину Грано ура! Молодым леди трижды ура!

Ленты в проеме ворот раздвинули копьями, пропуская лорда Раделя с семейством и свитой. Площадь встретила их восторженным криком, в котором потонули голоса труб. Лорд, в праздничной лиловой котте с золотыми шнурами, помахал рукой и разулыбался, кивая направо и налево. В седле перед собой он вез белоголовую девочку лет семи, вторую, младшую, вез его наследник, отрок лет четырнадцати, с такими же как у отца каштановыми кудрями по плечам и голубыми глазами матери. За ними ехала леди Дитта — цветущая светловолосая дама с тяжеленными косами. Под широким платьем леди заметно круглился живот. Срок у госпожи как раз под Юль выйдет, подумала Ласточка.

Под приветственные крики лорд доехал до помоста и взошел на него. Пока его семейство и свита устраивались за столами, лорд шагнул к краю и поднял обе руки ладонями вперед, утихомиривая площадь.

— Друзья мои! — заговорил он, когда гомон немного приутих. — Нынче возблагодарим мы Всевышнего и заступницу нашу святую Невену, что поля наши убраны, а закрома наполнены. Каждый сегодня делится своим достатком, чтобы преумножить его, каждый делится своим весельем, чтобы трижды преумножить его, во славу Господа, во славу короля, во славу лордов, во славу себя самого среди людей. От чистого сердца приношу вам свои дары, выпейте за меня и мою семью, как я буду пить за вас и ваших детей.

Лорд прижал правую руку к груди и низко поклонился горожанам. В толпе заорали, засвистели, люди поднялись с мест, стуча кулаками по столам и хлопая в ладоши, а на свободное место перед помостом уже выкатывали бочки из лордских подвалов.

К бочкам тут же выстроилась очередь, Кай, схватив кувшин, побежал туда же.

— Что за парнишка у тебя, Ласточка? — спросила госпожа Брана, жена капитана городской стражи. — Экий шустрый. Родственник?

— Ученик, — Ласточка ощутила тепло в груди и невольно улыбнулась.

— Хорошенький мальчик.

— Хороший, да.

Госпожа Брана посмотрела на нее, подняв бровь, ничего не сказала и вернулась к пирогу.

Посуду для праздника делали на один раз — нарочито грубая, кособокая, обожженная не в печи, а в яме у реки, она не должна была пережить эту ночь. Столы — козлы и доски, крытые соломенными циновками. Яблоки и орехи, горами наваленные на столах, затекали в блюда с пирогами и прочей снедью, просыпались на землю, под ноги пирующим.

Кай приволок кувшин красного виноградного вина — редкое угощение для простецов. С другой стороны мужчины понесли куски жареного мяса — от его аромата рот наполнялся слюной. Кай набросился на еду как голодающий — только хрящики захрустели.

— Кай! — К столу протолкалась Тинь — разрумянившаяся, возбужденная, с блестящими глазами. Она немного задыхалась. — Еле нашла тебя. Пошли скорей!

— Ага, иду.

Кай поспешно запихал в рот кусок, кривовато улыбнулся Ласточке, но ответить на ее вопросительный взгляд не смог — рот был набит мясом. Поэтому он просто махнул рукой, вытер ладонь о штаны и канул в толпу следом за Тинь.

— Ах, молодежь, — покачала головой Брана, — Шестую четверти посидеть за столом не могут.

Ласточка опустила глаза и разломила пирожок.

* * *

Когда Кай спустился по лестнице, уже почти рассвело. Он так и не смог заснуть, проходил полночи по комнате, потом Чума разозлился и выгнал его вон.

Он спускался вниз, во двор, когда увидел, что дверь в лордские покои приотворена и оттуда пробивается огонь свечи.

Кай постоял, подумал, потом вошел без стука.

Сын Лайго не спал, сидел на широченной кровати, мрачно глядя перед собой. В вороте черной рубахи виднелись свежие бинты.

Услышав скрип петель, он обернулся, привстал, замялся, не зная, как приветствовать хозяина крепости.

— Да брось, — сказал Кай, садясь рядом. — Не выдумывай. Тебя как зовут?

— Лаэ.

— А меня Кай. Просто Кай.

Они помолчали, украдкой разглядывая друг друга.

Сыну Лайго было примерно столько же, сколько самому Каю — лет шестнадцать. Темные глаза еще не приняли обычное для найлов высокомерное выражение, казались улыбчивыми. Дышал он тяжеловато, скверно, видно оберегал рану.

— Тебя куда ткнули?