Чукчи. Том I

Монография "Чукчи" представляет результат моей исследовательской работы среди чукотской народности, во-первых, в Колымском округе, где я был в ссылке с 1890 по 1898 год, во-вторых, во время путешествия на Камчатку, в Анадырский край и на Чукотский полуостров в 1900–1901 годах. В колымский период я занимался чукчами, в особенности в 1895–1898 годы в связи с сибиряковской экспедицией. Часть собранных материалов: тексты, небольшой грамматический очерк и фольклорные записи были опубликованы по-русски в изданиях Академии Наук[53]. Анадырско-чукотская работа составляла часть северо-тихоокеанской экспедиции имени Джезупа, организованной профессором Францем Боасом и осуществленной соединенными силами русской Академии Наук и Американского музея естественных наук в Нью-Йорке.

Веь материал, относящийся к чукчам, был мною обработан по отделам и частям в период с 1901 по 1914 годы и опубликован по-английски в Нью-Йорке и отчасти в Вашингтоне. Четыре раздела монографии о чукчах: 1) материальная культура, 2) религия, 3) социальная организация и 4) мифология — представляют в целом седьмой и начало восьмого тома "Трудов Северо-Тихоокеанской экспедиции"[54].

Лингвистический очерк чукотского языка включен в материалы по языкам американских индейцев, выходившие в Вашингтоне в двух томах в издании Смитсониановского института[55].

В изучении чукотской народности я был, можно сказать, пионером, несмотря на предыдущие работы Врангеля, Майделя, Аргентова и некоторых других. Предисловие к моим "Материалам по изучению чукотского языка и фольклора", написанное академиком К. Залеманом, включает несколько лестных для меня строк:

"Убедившись из представленных В.Г. Богоразом "Образцов" в высоких научных достоинствах его исследований среди чукчей, Историко-филологическое отделение в заседаниях 7/19 апреля 1899 года постановило издать на средства Академии его "Материалы", причем наблюдение за печатанием было поручено нижеподписавшемуся. Но еще до окончания набора автор должен был оставить столицу, вследствие лестного предложения Американского музея естествознания участвовать в новой экспедиции в Северо-восточную Сибирь. Остается надеяться, что В.Г. Богоразу удастся пополнить и расширить свои коллекции и по возвращении из вторичной поездки окончить столь удачно начатое дело изданием словаря и грамматики. Таким образом слава первого научного исследователя чукотского языка навсегда будет связана с его именем".

Говорить об индивидуальной славе, однако, не приходится. Социальное задание эпохи для последних землевольцев и народовольцев, попавших в далекую ссылка на крайнем северо-востоке, состояло в изучении народностей, разбросанных там, первобытных, полуистребленных и почти совершенно неизвестных. Эта работа в общем была коллективная. Ею занимались целые группы политических ссыльных, ставших учеными исследователями. Могу указать на нашу "этно-тройку", куда входили вместе со мною мои близкие друзья: покойный Л.Я. Штернберг и В.И. Иохельсон, ныне еще здравствующий, а также на весь обширный состав якутской сибиряковский экспедиции, который начинается Э.К. Пекарским, давшим монументальный словарь якутского языка.

Работы Штернберга и Пекарского опубликованы по-русски. Работы мои и Иохельсона в основном опубликованы по-английски и по-русски до сих пор не появлялись. Во все время 1900–1914 годов в старой России нельзя было найти издательства для таких многотомных обширных изданий с многочисленными иллюстрациями и туземными текстами. Только теперь, после двадцатилетнего перерыва, поставлен на очередь вопрос об издании русского перевода. Перевод моей монографии о чукчах был сделан лет пять тому назад по побуждению покойного Карла Яновича Лукса, этого крупного первостепенного деятеля среди северных народностей, безвременная гибель которого ощущается болезненно и ныне.

Перевод исполнен мною при участии С.Н. Стебницкого и М.Л. Стебницкой.

Для первых двух глав использован перевод Степанова, присланный из Якутского наркомпроса в Якутскую комиссию Академии Наук и переданный мне для проверки. Впрочем, этот перевод местами переходил в переложение и мог быть использован только частично.

***

Обозревая в настоящее время свои материалы о чукчах, я могу сказать, что они относятся еще к XIX веку и представляют эпоху, отошедшую в прошлое. Самое название этого народа успело измениться. И чукчи именуются ныне по собственному самоназванию лу-ораветланами, что означает в буквальном переводе "настоящие люди". При царском режиме чукчи и другие народности вообще не считались людьми, а только "людишками". Они называются чукчами в государственных актах, а в просторечии русские казаки и чиновники давали им презрительные, уменьшительные клички: чукчишки и т. д.