Чукотка

- Товарищи ученики! Позвольте от всего сердца поздравить вас и весь чукотский народ с окончанием вами школы. Это - знаменательная дата в жизни вашего народа. Теперь ежегодно школа будет выпускать учеников все больше и больше. Но вы - первые, которые получили среднее образование. Вы должны с гордостью понести свои знания своему народу. Не успели вы еще закончить школу, а я уже получил заявки на вас. Чукотский рик и райком ВЛКСМ просят, чтобы часть окончивших школу учеников была послана к ним на работу. Мы хотели на следующий год открыть восьмой класс, но, видно, придется уважить их просьбу. Вот и товарищ Тынанват, наш депутат, считает, что эту просьбу надо уважить. И в рике и в райкоме очень нужны грамотные работники, как вы. Вчера я получил радиограмму из Ленинграда. И оттуда просят вас в Институт народов Севера. Но институт просит откомандировать только четырех отличников. Вот вы подумайте и потом скажете мне: кто из вас хочет ехать?

- Мы все хотим! - крикнул кто-то из учеников.

- Речь идет только об отличниках. И беда заключается в том, что нам дают четыре места, а отличников у нас пять.

- Это не беда, - сказал депутат. - Устройство пятого беру на себя.

- Разрешите мне сказать? - послышался голос Андрея Андреевича. - У меня есть замечательный выход. В Борисоглебске у меня работает дружок. Он начальник летной школы. Вот он мне тоже прислал заявку. Правда, он отвечает на мой запрос, но это значения не имеет. Место есть. Я предлагаю Таграя направить в Борисоглебск. Как ты, Таграй, хочешь учиться в летной школе?

- Очень хочу! - быстро ответил он.

- Зачем ему учиться? Он уже научился летать, - кричали ученики.

- Э, ребята! Он научился летать самоучкой. А когда он поучится в настоящей летной школе, может быть, тогда он будет летать прямо из Москвы в Америку. Вот пролетит над нами, да и поприветствует всех нас крылом какого-нибудь чудо-самолета.

- Какомэй, Таграй! - послышался чей-то голос.

Тает-Хема сидела на самом краю скамьи. Она совсем загрустила. Ведь ехать на Большую Землю она хотела больше всех, но теперь получилось так, что о ней не может быть и речи.

- Подвинься немного, Тает-Хема, - сказал Модест Леонидович, заглядывая ей в лицо. - А ты хочешь поехать учиться?

Тает-Хема молча кивнула головой, и доктор заметил, как налились слезами ее большие черные глаза. Длинные ресницы дрогнули.

- Дайте мне слово! - чуть ли не закричал доктор, обращаясь к Тынанвату. - Тает-Хема всю зиму занималась у меня в больнице. Она уже сейчас может быть отличной медсестрой. И то, что она по математике имеет не совсем хорошую отметку, это ничего еще не значит. Должен вам доложить, товарищи, что я вот, ваш покорный слуга, в свое время тоже по математике плелся на троечках. Может быть, поэтому из меня и не вышло инженера. Но это нисколько не помешало мне стать доктором. Андрей Андреевич хитрый. Он заранее списался со своим дружком. Но время терпит. Через десяток дней я тоже буду иметь ответ, получше, чем у него. Поэтому я предлагаю Тает-Хему направить учиться в фельдшерско-акушерский техникум. Устройство ее беру на себя.

Модест Леонидович сел и, как всегда в минуты волнения, снял очки и стал их усиленно протирать._

- Товарищи, - сказал депутат, - то, что сказал сейчас Модест Леонидович, заслуживает большого внимания. Если Тает-Хема поедет учиться на акушерку, а потом, может быть, и на доктора, - это очень хорошо. Вы себе и представить не можете, какой успех будет иметь у отсталых женщин своя акушерка. И если потребуется моя помощь, то я готов для Тает-Хемы провести через окрисполком специальное решение о материальной поддержке. А это будет необходимо, так как она ведь не в Институте народов Севера станет учиться.

Доктор бурно зааплодировал и закричал:

- Правильно, правильно, товарищ Тынанват!

Чукчи - родители учеников - молча вслушивались в разговоры, которые решали судьбы их детей. Молодежь сама выбирала свой жизненный путь.

Никто из родителей не возразил ни слова. Но печаль была видна на их лицах. Разлука на несколько лет - не легкое дело.

Собрание кончилось. Около Ульвургына столпились люди. К ним подошел и Тынанват.

- Что же это такое? - спросил Ульвургын Тынанвата. - Учились, учились наши дети - и еще не выучились? Нужно опять ехать куда-то далеко. На собаках не поедешь посмотреть, как они живут там. И мы не знаем: радоваться или печалиться нам?

Депутат усмехнулся:

- Вы не беспокойтесь. Я был там сам. На Большой Земле такие же люди, как и мы, и жить там можно.

- Мы тоже думаем, что люди там. Только ведь не поедешь посмотреть на них.

- Ничего, Ульвургын. На собаках, верно, туда не доедешь. А мы возьмем да и заведем свой пароход, сделаем тебя капитаном и пошлем в Ленинград кругом света.

- Нет. Той земли я не знаю. И стармеха у меня нет. Плавать не хочет, летать хочет, - с досадой сказал Ульвургын про Таграя.

- Вы за ребят не беспокойтесь.

- Жалко, что уезжают они.

На берегу толпился народ. Ревел мотор летающей лодки. Тынанват и Татьяна Николаевна из клипербота полезли в кабину. С берега кричали. Но голос Николая Павловича заглушал всех.