Чукотка

За окном бушует пурга. Звенит железная крыша школы. Двери наглухо закрыты. Выйти из дома можно будет только утром, когда прекратится пурга и Лятуге очистит выход. Окна залеплены снегом. Но в школьном помещении тепло, печки накалены.

В такую погоду в чукотских ярангах неустанно бьют шаманы в бубен, отгоняя злых духов - "келе".

Дети привыкли к этому и дома в пургу спят спокойно. Пурга прекратится лишь тогда, когда на побережье умрет человек. Это - жертва злому духу. Так думают взрослые охотники, так думают и дети.

А здесь, в этой белой яранге, кто оградит их от злого "келе"? Во всем доме - ни одного бубна. Страшно детям, когда они переступают порог спальни. Правда, здесь всю ночь будет гореть фонарь, и это очень хорошо. При свете злые духи не большие любители устраивать всякие пакости человеку. Но все же страх перед "келе" остается.

Таграй - самый старший из школьников - подходит ко мне и говорит:

- Пусть эта дверь будет открыта, и та тоже, и та, что у девочек. Не надо нас разъединять, пусть мы будем слушать сонное дыхание всех. Так лучше.

- Хорошо. Пусть будет так, - соглашаюсь я.

- А ту дверь, где таньг будет спать (дежурный учитель), тоже можно оставить открытой? - умоляюще спрашивает он.

- Можно.

Он бежит к школьникам и таинственным шепотом говорит окружившей его детворе:

- Все двери будут открыты: и наши, и таньгины, и Лятуге. Нас не будут запирать в этом ящике, - показывает он рукой на комнату-спальню.

Сообщение Таграя успокаивает детвору.

Учительница помогла детям разобраться в такой сложной вещи, как кровать, и они улеглись. Но еще долго слышался их шепот. Очень поздно они угомонились и заснули беспокойным сном.

Спустя немного времени в окно дежурного учителя кто-то постучал. Это пришел доктор к сопровождении больничного сторожа Чими. Оба залеплены снегом.

- Что же вы медлите, как моржи? Сколько времени стучались к вам! ворчливо сказал доктор, надевая очки.

- Ба! Модест Леонидович! Вы все-таки решили потренироваться ходить в пургу? - удивился Владимир.

- Это, батенька мой, тренировка не из праздного любопытства, а по необходимости. Пришел вот узнать, все ли у вас тут в порядке.

- Все в порядке, Модест Леонидович.

- Ну вот и хорошо. А я сижу у себя, да и думаю: не сходить ли к этим медвежатам, не ревут ли они, затосковав по ярангам? Может, нужна моя помощь?

- Нет, Модест Леонидович, рано им еще реветь. Спокойно легли спать.

- Хорошо, хорошо, - говорит доктор. - Остается, значит, покурить, да и в обратный путь.

Зашли в учительскую.

- Теперь моя очередь, Модест Леонидович, не выпускать вас. Придется заночевать вам в школе. Правда, у меня нет ни коржиков, ни хворосту, но чаю могу предложить... с печеньем из фактории.

- Нет, нет, Володя, я домой. Страшного, оказывается, ничего нет. Одной рукой держусь за Чими, а другой - за канат. Задыхаешься, правда, немного, в особенности, как закатит тебе ветер в лицо, прямо дышать невозможно.

Доктор покурил, заглянул в спальни и, облачившись в свою кухлянку, неуклюже направился к выходной двери.

Со свистом проносилась пурга. Доктор и Чими скрылись из глаз мгновенно, как только переступили порог.

С лампой в руках Таня зашла в класс и остановилась, разглядывая пустующие парты.

"Вот учебный год и начался", - подумала она.

Таня давно ждала этого дня, но вместо радости ее охватила теперь полная растерянность. Как заниматься с этими детьми? Что она будет делать? Как поведешь беседу с ними? Разные мысли приходили ей в голову, создавая тоскливое настроение. Насторожившись, она прислушивалась к завыванию пурги. И казалось ей, будто пурга врывалась не только в печные трубы, но и в сердце, - леденила его. По телу пробежал холод. Вздрогнув, она повернулась к карте, висевшей на стене, - огромная карта СССР. Где-то совсем вверху маленький Чукотский полуостров, омываемый Ледовитым океаном. А дальше Камчатка, Дальневосточный край, Сибирь, Урал и вон... заветный кружочек: Москва. Какая даль!

В приоткрытую дверь класса за учительницей следили два глаза Лятуге. Он умел уловить не только настроение человека, но отлично разбирался даже в замыслах зверей. Лятуге видел, что русская девушка чем-то расстроена. Но чем? Он не мог понять. И от этого сам страдал. Он готов был для нее сделать все, что она захочет, лишь бы печаль ушла с ее лица. Если бы она попросила его: "Лятуге, иди сейчас, в пургу, переночуй на улице, и тогда ко мне возвратится хорошее настроение", - он, не задумываясь, сорвался бы с места и побежал.

Выходя из класса, Таня увидела Лятуге. Встретившись с ней взглядом, он замычал, приложил ладонь к своему уху, склонил голову набок и другой рукой показал на ученические спальни. Таня улыбнулась ему и кивнула головой. Улыбка русской девушки привела его в восторг. Он так быстро замотал головой, что казалось, вот-вот она слетит с его плеч.

Таня зашла в учительскую, где сидел дежурный учитель и переписывал чукотские слова, фразы, готовясь к первому уроку. Он встал из-за стола и сказал:

- Садись, Таня! Обсудим впечатления нашего первого школьного дня.