Чукотка

Все окружили их, поднялся невероятный шум. Доктор вытирал лицо платком и улыбался. Победа над Таграем доставила ему истинное наслаждение. Потом они рассмотрели партию красноармейца и все вышли на улицу. Был ясный, тихий, хороший вечер.

Доктор взял Таграя под руку и повел его к себе.

— Это была очень интересная партия, — сказал он. — Я доволен игрой. Зайдем ко мне, выпьем по стаканчику кофе, я тебе покажу одну задачку. Кстати Марии Федоровне подтвердишь, что я выиграл у тебя. А то, знаешь, наши русские жены, они никогда не верят своим мужьям! — и доктор расхохотался.

Они шли к больнице, доктор бережно поддерживал Таграя под руку, говорил, заглядывая ему в лицо, и казалось, что более приятельских отношений, чем с этим чукотским юношей, у него никогда не бывало ни с кем.

Культбазовцы весь вечер находились под впечатлением шахматной игры.

— Нет, черт возьми, какая досада, что доктор вылез! — с такими словами вошел Андрей Андреевич к директору школы.

— Единственно, чем это хорошо: с особым подъемом теперь будет лечить людей.

Андрей Андреевич присел на стул и закурил.

— Ты знаешь, зачем я к тебе зашел?

— Трудно угадать твои мысли, — ответил директор.

— Я придумал… очень интересную вещь.

— Какую?

— Давай, я научу Таграя управлять самолетом. Он это с легкостью освоит.

— Летчика хочешь из него сделать?

— Да.

— Нет, Андрей Андреевич, это не пойдет. Ему школу надо окончить. А потом, мы совершенно не имеем никакого права рисковать первыми ростками национальной интеллигенции.

— То есть как это рисковать?

— А вдруг он угробится на самолете?

— На этот счет у меня есть мудрая народная поговорка. Своим бойцам я иногда говорю ее: вдруг и чирей не сядет! Не поговорка, а прямо диалектика. А потом, известно ли тебе, что процент гибели людей на железных дорогах больше, чем в авиации? По-твоему, его и на поезд нельзя посадить: а вдруг авария?

— Учиться же ему, Андрей Андреевич, надо. Школу нужно окончить.

— От школы я не намерен его отрывать. Я предлагаю без отрыва от производства. Накануне выходного дня буду за ним присылать нарту. Приедет он ко мне с ночевкой, а за пять минут до начала занятий будет доставлен в школу — как из пушки, при любых обстоятельствах.

Трудно было найти какой-нибудь веский довод против, и директор согласился.

В окно они увидели Таграя, проходящего по улице с Леной. Она что-то оживленно рассказывала ему.

— Таграй! — крикнул директор в форточку. — Зайди!

Таграй вбежал в комнату.

— Эх, Таграй, Таграй, что же ты доктору-то проиграл? — встретил его Андрей Андреевич.

Таграй засмеялся.

— Мне Мария Федоровна сказала, что если я почаще ему буду проигрывать, он готов мне купить в подарок целую упряжку собак.

— Подумаешь, какое дело — собаки! Десять километров в час! Пусть он купит тебе самолет. Так и быть, для такой цели я ему продам один старенький, — шутя заметил Андрей Андреевич.

— Таграй, — сказал директор, — Андрей Андреевич придумал для тебя новое занятие.

— Какое занятие?

— Хочет научить тебя управлять самолетом.

— Меня? А разве можно? — спросил Таграй с сияющим лицом.

— Если хочешь, могу научить, — сказал Андрей Андреевич.

— Очень хочу. Пожалуйста, научи! Только правду ли ты говоришь, Андрей Андрей?

— Правду, Таграй. Сейчас только о тебе говорили.

— О-о! Я очень хочу летать. Я всегда смотрю на самолет и всегда думаю об этом. Один раз во сне даже видел, как я летал над тундрой.

— Значит, договорились? Руку, Таграй!.. — И Андрей Андреевич, звонко ударив по его руке, энергично затряс ее. — По выходным дням будем учиться. Только условие, Таграй: не болтать. Учиться будем по секрету, чтобы никто и не знал, что ты учишься. Может быть, не научишься еще. Смеяться будут.

— Есть, товарищ Горин! — радостно согласился Таграй.

— А теперь пойдем к доктору, поговорим насчет здоровья.

Доктор встретил их с распростертыми объятиями. Сегодня он вообще готов был обнять весь мир. Такой незначительный факт, как победа в шахматной игре, здесь, на далеком Севере, вырастал в грандиозное событие.

— В гости зашли, доктор. Да немного и о деле договорить, — сказал Андрей Андреевич, присаживаясь к столу.

— Пожалуйста, пожалуйста! — кричал доктор.

— Думаю Таграя научить управлять самолетом.

— Чем, чем? — насторожился доктор.

— Самолетом. Вот пришли узнать: может ли он летать по состоянию здоровья или нет?

Доктор порывисто встал со стула, заходил по комнате и резко сказал:

— Нет, не может!

Таграй испуганно посмотрел на доктора, перевел вопрошающие глаза на Андрея Андреевича и опять на доктора.

— Почему, доктор? — удивился Андрей Андреевич.

— Я сказал: не может — и все! — уже сердито заявил доктор.

— Доктор, вы же мне говорили, что я здоров? — спросил Таграй.

— Для чего здоров, а для чего и нездоров. А вообще ты иди, немного погуляй. Иди, иди, Таграй. Нам одним нужно поговорить.

Недовольно оглядываясь, Таграй вышел.

— В чем дело, Модест Леонидович? Что он, действительно нездоров? Надо бы посмотреть, а вы выпроводили его.

— Незачем мне смотреть! Они у меня и так все как на ладони. Вот листы диспансеризации учеников.

— Ну, и что, он болен? Сердце не годится?