Чума с привкусом шоколада

— Да твою ж мать! Как мне осточертело лежать здесь! Никому ничего поручить нельзя — то там лажа, то тут, а!

— Разрешите, товарищ генерал-майор? — козырнула она, входя в палату.

— А, лейтенант! Заходи! — он внимательно посмотрел на девушку. — Ну, задачу вам поставили?

— Так точно. Через час выдвигаемся к дороге.

— Всё, о чём ранее говорили, остаётся в силе. Я всё понимаю, что у тебя только дети, но ни одного человека, кроме двух снайперов, дать не могу — иначе на главных направлениях оголю участки. Страшно, я понимаю…

— Никак нет, товарищ генерал-майор. Мы свою задачу выполним. Ребята настроены по-боевому. Я пришла ещё вот по какому поводу… хотелось бы утвердить предложение сержанта Ермолаева.

— Ильи? А где он сам?

— В коридоре.

— Зови, — махнул рукой Ермолаев-старший.

— Тарщ генерал…

— Вольно. Рассказывай, что ты там придумал.

— Отбираю добровольцев… — он практически слово в слово повторил то, что предлагал Ане.

Генерал задумался, посмотрел на сына:

— Понимаю… нет, логично всё, что ты предложил. Но мы не знаем, сколько будет загонщиков. Если их будет много и снайперы не успеют их проредить как следует, то это будет… посылать вас просто на убой. Но больше некого — привитых пока мало. И мы не знаем, сколько бойцов противника прорвётся к анклаву через основные пути.

— Товарищ генерал-майор, разрешите использовать этот вариант в случае, если загонщиков «шоколадок» будет немного? — он с надеждой посмотрел на отца.

— Значит, так. Если снайперы с загонщиками не справятся, рукопашную запрещаю. Рассредотачиваетесь в посадках и ведете «партизанскую войну». В случае неудачи отходите повзводно. Если загонщиков удастся выбить, тогда да, разрешаю рукопашную. Но только, если их реально будет мало.

— Так точно! — козырнула Аня.

— Скажи, я распорядился выдать юнармейцам остатки сапёрных лопат. Чего так смотришь? Десантура тоже хорошо подчистила запасы — патроны кончатся, с чем в рукопашную сходиться будут? Тут всё поставлено на кон — пан или пропал. Всё, свободны! Впрочем, Илья, задержись на минуту. Присядь… так вот… сын, я понимаю, что сам не могу быть на поле боя, но я горжусь тем, что на одном из участков ты заменишь меня… после смерти мамы я относился к тебе спрохвала. И на то были свои причины… сейчас же… ты стал другим, сын. Ты вырос в моих глазах, и я горжусь твоими последними поступками. Так что… не посрами нашей фамилии…

— Не дождёшься.

— И всё? — удивился отец.

— Остальное я скажу в бою.

— А вот это правильно! Всё, иди сын… — генерал не хотел, чтобы Илья видел его скупые мужские слёзы.

Глава 31

13 сентября 2027 года. д. Тополиновка. Полночь

Отец Никодим давно так не уставал. По сути уже вчерашний день заставил его выплеснуть из себя столько эмоций, что хватило бы с лихвой на целый год. Сначала массовое отпевание погибших и похороны. Без гробов, но завёрнутыми в простыни — ни материалов, ни времени не было — враг приближался к анклаву. Чуть отдохнув и перекусив, он принялся освящать воинов, уходящих, по сути, на смерть — ему уже сказали, какая сила прёт против анклава. А теперь рота юнармейцев, стоящая перед ним на импровизированном плацу, возле дома Совета — единственное оставшееся освещённым фонарями место.

Сто сорок один подросток и трое взрослых. Он внимательно посмотрел на юных бойцов, всматриваясь в их лица, и не увидел страха. Эти дети шли на смертельную битву и явно осознавали, что их ждёт — неравный бой. Он вдруг подумал, что ещё в прошлом году все эти мальчишки и девчонки учились в школе, играли в компьютерные игры, упивались гордостью от купленных им мобильных телефонов, ставших не хуже компьютеров. Они были детьми, со всеми присущими им слабостями, пороками нынешнего века, идущими на поводу у сребролюбия. Были тогда, но не сейчас. Сейчас перед ним стояли молодые орлята, обученные своими наставниками, сильные духом и жаждущие вцепиться в горло врагу, пусть даже это будет их последний бой. Как в Великую Отечественную, о которой ему рассказывал его отец — пионеры-партизаны и сыны полков, вставшие в один строй со взрослыми.

— Я не могу назвать вас сынами и дщерями — выросли вы. Потому только братья и сестры… — он замялся, подбирая нужные слова — … Вы идёте на бой, смертный бой и, возможно, не всякий вернётся обратно, но вы — воины земли русской. Так было и так будет всегда — младый за старого встал, грудью прикрыв весь наш род. Благословляю вас на путь ратный! Да минует вас пуля врага или нож его… Аминь.

Отец Никодим отвернулся, чтобы смахнуть набежавшую слезу — анклав отправлял в бой даже тех, кто был его будущим. Умом он понимал, что иного выхода нет, но душа была полна скорби. Великой скорби за тех, кто положит свою жизнь на алтарь будущей жизни их поселения.

* * *