Чума теней

Сколько лет тебе осталось растить детей, мужик? У меня не ушло и секунды, чтобы проткнуть тебя вместе с кольчугой. Дурак! О покойниках плохо не говорят, а уж тем более не думают, но какой же ты дурак. Ты выжил на войне, наверняка во многих войнах, и для чего? Чтобы подохнуть в итоге за алчность одного ублюдка?

– Остановись, брат! Если ты умрёшь, то кто позаботится о вдове и сиротках друга?.. Повторяю, моя профессия убивать, но не людей.

И я тоже хорош. От самого унизительного обыска ещё никто не умирал, тем более они всё равно скоро умрут. Восстал против мерзости, проявил благородство, но разве сам не говорил, что люди-тени благородства не заслуживают?

И почему же я так уверен, что если время повернётся вспять и тошнотворный голосок повторит детям «Раздевайтесь», во мне опять всё встанет на дыбы и я метну нож?.. А?..

Да нет, чушь. Просто они в моём отряде, неважно, что как пленные, а не как товарищи, а значит, оскорбить их – унизить меня. Или всё-таки ты, Олэ Меченосец, привыкший себя считать циником, чего-то не знаешь о себе?

– Ну, всё, защитник сопляков! Сейчас начнётся потеха!

Время было упущено. Перед Олэ опять оказались три противника.

– Ты в порядке, брат? – поинтересовался тот, чей лучший друг умер первым, у товарища, вставшего с земли.

– В ушах чутка звенит, но терпимо, – ответил он, напяливая на голову шлем.

– Тогда действуем, как в стычке у Совиного ручья, – взял на себя командование потерявший лучшего друга боец, – когда отошли за хворостом, а напоролись на рыцаря. Этот парень дерётся по-рыцарски в ближнем бою, но не носит доспехи, так что будет легче.

Олэ, разумеется, не мог знать, как справились с латником в стычке у Совиного ручья три ветерана в дни, когда ещё не были ветеранами, но догадывался, что сейчас ему придётся по-настоящему несладко.

– Э, а как у тебя успехи? – пытаясь разгадать план противника, спросил союзника Олэ.

Впрочем, боковым зрением он уже видел, как у него дела.

– Двое убиты, остальные обратились в бегство.

– Что же их испугало?

– Последствия собственных ударов.

Противники мечника, заметив вампира, застыли в суеверном страхе. Кай прыгал на одной ноге, волоча другую на одном сухожилии, а голова, корча недовольные гримасы, свисала с наполовину обрубленной шеи. Неудивительно, что фехтовальщики дезертировали. Очевидно, им не приходилось раньше видеть раненую нежить.

Воспользовавшись моментом, Олэ добил ближайшего из ошарашенных противников, того, кому раскроил ранее лицо. Двое оставшихся накинулись на охотника с удвоенной яростью. Олэ стал отступать назад.

В битву тем временем набрался храбрости вернуться участник со сломанной рукой, но на его пути встали подростки.

Блич и Герт. Рука об руку. Плечом к плечу.

Не сговариваясь, они подобрали оружие убитых фехтовальщиков и бросились на воина. Блич ударил более-менее правильно (сказалось чтение трактата), но с непривычки вывернул плечо и упал, закричав от боли. Герт же бил мечом как дубиной, но зато имел достаточно сильные мышцы, чтобы делать это уверенно, поэтому продержался чуть дольше: аж три удара. Четвёртый раз взмахнув оружием, Герт потерял его в результате мощного батмана. Профессор, вращая дорожной сумкой, словно кистенем, поспешил к нему на помощь, но споткнулся, а вставая, запутался в полах собственной одежды.

Герт должен был умереть, но он не умер – Олэ оставил своих противников ради спасения ученика. Брошенный нож не причинил вреда ветерану, соскользнув со шлема, но заставил отвлечься, а дальше всё закончилось в два удара. Первым Олэ повредил кольчугу на плече сломанной руки, и противник, вскрикнув от боли, упал на колени; вторым срубил голову (визг Фейли и звук падающего тела – девочка не выдержала жестокого зрелища). И тут же сам чуть не погиб от мечей налетевших сзади бойцов, но выдержал, а когда натиск ослаб, пнул в грудь одного и сразу же закончил со вторым. Трёх секунд хватило, чтобы обезножить этого воина – меч совершил обманное движение в голову, но врезался под колено.

Изрыгая проклятия, воин в бригантине рухнул на землю, а Олэ отпрыгнул назад, чтобы избежать карающего клинка последнего уцелевшего.

– Довольно! Моя профессия убивать, но не людей! Убивать, но не людей! – отчаянно пытался охотник воззвать к благоразумию.

Но оставшийся противник был словно не мужчиной с седыми висками, неистово искавшим бреши в обороне охотника, а юнцом, которого бесполезно переубеждать. На последнем сходе они сблизились так, что длинные клинки оказались бесполезны. Воины упали на землю, сцепившись в бойцовском захвате – свободная рука и первого и второго метнулась к кинжалу. Олэ был моложе, а значит, быстрее – пробив кольца бармицы, квилон ушёл в горло, и последний охранник Кукушонка ушёл в лучший мир. Или худший – кто доподлинно, кроме якшающихся с заклинателями призраков, знает, что там, по ту сторону?

Олэ вытер окровавленный кинжал об штаны убитого и тяжело поднялся. Затем подобрал побагровевший меч и со странным выражением лица осмотрел пустырь.

Я убиваю, но не людей, я убиваю, но не людей… а чьи же это трупы тогда смотрят в небо недвижными глазами?