Чума теней

Никогда, никогда Олэ Меченосец не получал такого сильного удара в грудь.

Однажды Олэ довелось пропустить удар ноги в сабатоне – стальном башмаке. Но и тогда он быстрее оправился.

Защитой ног предводитель Герцогова Ока пренебрегал, скорее всего, по финансовым соображениям. Но руки помимо кольчуги защищал перчатками, полунаручами, налокотниками и наплечниками. Вместо бригантины-безрукавки с эмблемой Ока, как рядовые стражники его отряда, Воин Чести надевал кирасу с короткой стальной юбкой, а поверх – красивое сюрко; а вместо открытого шлема носил бацинет с забралом – лучший бацинет, который доводилось видеть Олэ, а уж чего-чего, а шлемов он повидал немало. К бацинету крепился белый плюмаж, как у рыцарей, но рыцарем боец не был – шпор на сапогах не замечалось.

Оправившись, охотник метнул в Воина Чести два ножа, скорее от злости, чем надеясь поразить бойца пусть и в неполном, но латном доспехе. Предводитель Ока расстроился не больше, чем если бы противник бросался галькой.

Вольные фехтовальщики уже давно не нападали, а только успевали защищаться от стремительных, несмотря на броню, атак стражника. Меч их противника был всё тем же полуторником, но не мечом войны, – ни в рыцарском варианте, ни в том, который специалисты зовут «меч наёмника», – а так называемым мечом боя. Тот же, по сути, меч наёмника, но чуть длиннее и ещё чуть у́же. Правда, рукоятка богато украшена, да и сталь, видимо, была очень качественной, что более характерно для клинков знати.

Один из сходов закончился для обоих фехтовальщиков плачевно: отрубленная рука первого упала в воду, а второго сильный укол пронзил насквозь, перебив позвоночник.

И, не мешкая, Воин Чести бросился к своим бойцам на помощь. Очень вовремя: один из стражников уже был оглушён палицей, а три арбалетчика убиты.

– Э, а я? Так не пойдёт! – охотник, обнажив меч, бросился за Воином Чести, но тут же остановился.

Дети. Они же должны умереть! Кому принадлежала та, другая тень, которая надоумила Блича и Фейли прыгнуть с лодки, разберёмся потом. В первую очередь ликвидируй выявленные тени.

Оставив Воина Чести, Олэ вернулся к детям. Блич ждал его в фехтовальной стойке с обнажённым мечом. Фейли тоже не собиралась стоять в стороне и, подняв камень, готовилась защищать брата – прошли те времена, когда девчонка терялась в момент конфликта.

А рядом с Фейли стоял, точнее, пытался стоять, обессиленный борьбой за жизнь профессора (вот он – жив ли? – лежит на берегу) мокрый Герт.

Ах, горшечник, ученик липовый! Как он, Олэ, пень глупый, сразу не догадался, что ни в какую Угрозу мальчик не поверил. Что клал он на всё ученичество, что навязался из желания спасти Фейли и просто ждал момента. Неужели вампир прав, и ты, принёсший себя в жертву во имя людей, ничегошеньки в них не понимаешь? Точнее, не понимаешь в лучших из них. Тех, которых не сгрыз цинизм, не задавило безумие быта.

– Я убийца, но не людей! Отойди-ка в сторонку, горшечная душонка!

Не хочет уходить? Прекрасно, сдохнет за компанию. Не две, а три головы одним ударом. Детские головы, но что поделать? Лучше этот грех, чем мир, погрузившийся в тень, и крик Чёрного Человека: «Твоя вина, охотник!»

– Идите с миром, учитель! Или идите с миром, или мы убьём вас, учитель.

– Ага, Герт, уже бегу. Ха, сопляк-команда!

Благородный клинок больше не кричал «Не смей!». Или кричал, но Олэ, взбудораженный боем и отчаянием, что упускает носителей болезни, убившей маму, гласа не слышал. Во имя своей борьбы он готов был перебить сейчас хоть всех сироток мира любым оружием, которое попадётся под руку.

– Именем герцога, стоять!

– Прочь! Я убийца, но не людей!

Оглушённый стражник, когда пришёл в себя, сразу увидел, что товарищам уже не нужна помощь, а вот детям очень даже пригодится.

Он не послушал призыва Олэ отступить. И немедленно расстался с жизнью. Меч войны хуже приспособлен для уколов, чем меч наёмника или меч боя, но не настолько, чтобы совсем не применять их в поединке. Особенно когда сил много.

Олэ вонзил меч аккурат в то место, где ткань бригантины порвалась, а пластины разъехались от сильного удара кастетом, обнажая кольчугу. С помощью ноги освободил клинок и тут же столкнулся с новым «заступничком» – раненным в плечо арбалетчиком.

– Э, мужик, ты чего, двинутый? Они ж щеглы совсем!

– Прочь! Я убийца, но не людей!

И этот не послушал призыва не вмешиваться. Олэ срубил ему голову, и фонтан крови ослепил, но только на миг.

Каким жутким он сейчас видится детям. С лицом, перепачканным кровью, с безумными глазами навыкате – да, Олэ знал, что в этот момент у него безумные глаза. Но всё равно у них, у всех троих, даже Фейли, не было ни капли страха. Только решимость драться. Драться до конца.

– Псина с мечом, лапы прочь от Блича!

Но камень, брошенный Эрет, с такого расстояния лишь оцарапал скулу. Олэ улыбнулся: хорошо, что ты всё увидишь, я же обещал, что сделаю это на твоих глазах.

От камня, брошенного Фейли, охотник просто уклонился.

– Принимайте смерть, дети.

Но прежде чем охотник ударил, на защиту детей встал опять Воин Чести.