Чума в Бедрограде

Слежка за домом Шапки, впрочем, была весьма серьёзная, не столичного разлива. На фаланговскую сильно смахивала эта слежка. За случайными обывателями, пусть и из Медкорпуса, такую не ставят.

Шапка, похоже, в этом деле тоже по кончик косы, и не на стороне Бедроградской гэбни.

— Но зачем, зачем делать вирус из степной чумы? — Андрей не смог просто отбросить этот вопрос, нервно обернулся по сторонам. Конечно, сейчас тебе книжные полки расскажут, зачем.

Как-то привлечь Медицинскую гэбню? Напугать? Не вышло сделать нужный вирус полностью в пробирке, пришлось пользоваться? Да леший разберёт.

Либо это часть какого-то более сложного плана, либо традиционный стиль Университета — сделаем что-нибудь просто так, потому что это весело.

Весельчаки.

— Это неважно, — ответил за Гошку Бахта, словил ход мысли. — То есть важно, но не прямо сейчас. Они попытались натравить нас друг на друга — на тебя, Андрей. Откуда-то узнали об эпидемии заранее и воспользовались.

— Но откуда, откуда узнали? Если Университету рассказал Дмитрий Ройш, кто рассказал Дмитрию Ройшу? Всем, кто так или иначе, с любой стороны, участвовал в проекте, мозги были запудрены правильными легендами, неужели кто-то догадался?

— Один из нас?

От вопроса Соция Андрей сжался — слегка и так быстро, что это не могло быть неискренним, просто не могло. И зря, вопрос не был личным, просто планомерная отработка всех вариантов.

Зря, но Гошка всё равно ответил почти мгновенно:

— Не вариант. Разделяй и херачь! Слушайте тактическое предложение: мы не подозреваем друг друга. Я не сдавал наши планы, и никто из вас не сдавал. Я это просто знаю.

В груди что-то разжалось, нормальный эффект от синхронизации — это Андрей расправил плечи, улыбнулся. Бахта не особо и отреагировал, ему это всё и так было очевидно; Соций коротко кивнул, указание, мол, ясно.

— Смотрите. Университет как-то — разберёмся, как, не ссыте — узнал про заражение. И контратаковал. Устроил Андрею веселье с фалангами, спровоцировал меня запустить эпидемию руками Ройшевой девки.

— Но зачем? — удивился Бахта.

— Если у них был человек в Медкорпусе, у них и лекарство на руках, — коротко и спокойно ответил Соций, усмехнулся. — Вот бляди.

— И лекарство, и вирус, — Гошка повторил усмешку, выкопал одну из бумажек, протянул Бахте — тот же интересовался, глазами только посмотреть забыл. — И способ доказать фалангам, что это мы, а не они, злобные и печальные лохи, припасён. Никогда, никогда нельзя недооценивать противника. Мы привыкли, что университетские при виде любой опасности откладывают здоровую кучу в штаны, а они действительно бляди, и недешёвые. Боевые, перешедшие в нападение.

— Травят своих?

Андрей распахнул глаза, вытянул шею, как будто такой цинизм со стороны Университета почему-то поразил его в самое сердце. Даже осел как-то, отобрав у Бахты бумажку и спешно пробежав её глазами. Верил в то, что университетские души ещё можно спасти, миленький?

Гошка и сам немного опешил, когда понял, что дом 33/2 по проспекту Объединённых Заводоводств заражён умышленно, заражён через канализацию и заражён не Бедроградской гэбней. Не потому даже, что сложно представить такую кошмарную жестокость и бесчеловечность Университета — это как раз легко; потому скорее, что за четыре с малым дня они успели пропустить столько событий. Навёрстывать придётся бегом.

Ничего, бег полезен для здоровья.

— Университет — это кучка людей. Их гэбня — не нормальная гэбня, это просто четыре мужика, которым привалил подарочек от Хикеракли. Они не носят форму, у них нет синхронизации, их могло бы быть и трое, и пятеро. Они могут руководствоваться личными мотивами, они позволяют полуслужащим или тому же Ройшу вести свои дела. Понимаете? Это ублюдки, у которых травить своих легко мог решить кто-то один, сам, — Гошка снова усмехнулся — с уважением почти, иначе не вышло. — И этот кто-то — самый умный из них всех. Университет любит искать безболезненные решения, Университет любит выходить чистеньким. Это знаем мы, это знают фаланги, это их публичный образ. Заразить кого-то из университетских — вот тебе и предлог, под которым можно обнаружить эпидемию, и смертный приговор Бедроградской гэбне. Никто и никогда не поверит, что они сделали это сами. Хорошие, дорогие бляди, знающие цену своей репутации.

— Кто-то один? — с сомнением переспросил Андрей. — Кто?

Он сидел аккуратно, обхватив рукой запястье — волосы слегка растрёпаны, в глазах старшеотрядское желание всё услышать, понять и ничего не упустить. Тридцать лет мужику, а всё равно маленький.

Миленький.

— Да кто угодно. Любой из голов гэбни, любой из полуслужащих, Ройш…

— Ага, Дмитрий, — снова фыркнул Бахта. От него волнами исходил боевой азарт: на нас наехали, да, но они-то думают, что мы не догадались, они надеялись, что мы выгнали Андрея или что он застрял навечно, а Андрей — вот он, и мы их поймали, теперь держитесь.

Впадать в бессмысленную ярость неумно, умно сесть поудобнее и в кои-то веки подумать головой (печальная, но порой неизбежная необходимость).