Чума в Бреслау

Согласно инструкции, содержащейся в следующем, пятнадцатом уже, пожалуй, объявлении в «Schlesische Zeitung», он явился в полночь на кладбище в Стрелене. Его не удивило ни время, ни место. У фон Майрхофера он ведь читал, что мизантропы подвергают кандидатов тяжелым испытаниям инициации. В последнем объявлении-инструкции ограничены — уже однажды так, впрочем, было — временные рамки встречи. Текст гласил: «Григорианская месса и всенощное бдение в честь трагически умерших Клары и Эммы состоится в кладбищенской часовне в Стрелене 16 октября текущего года в полночь». Как обычно — на кладбище, как обычно — большое испытание для его терпения. Он без малейшего удивления ждал дальнейшего развития событий, хотя знал, что все будет как всегда — смертельно скучно. Как всегда, на месте, обозначенном в газете, его ждали дальнейшие инструкции. Это были — как всегда — листки с вырезанными и наклеенными буквами из газеты. Человек доставил ему такой листок только один раз — в трамвае из Герсдорфа в Хиршберг. Во всех остальных случаях они были воткнуты в какую-то щель. Инструкции обозначали еще одно место на следующий день. Когда он поступал согласно указаниям и приходил в указанные места, с ним происходило то же самое. То есть ничего. Никто не появлялся, не было никаких новостей. Затем он возвращался домой и на следующий день покупал «Schlesische Zeitung». Он повторял это действие каждый день. Он вычитывал в газете очередное объявление с топографической подсказкой, в нужное время шел туда и находил новую зацепку, на следующий день отправлялся по адресу с листка и опять ничего. Пустой цикл. У него за спиной было пятнадцать пустых циклов, и он начинал понемногу уставать.

Вчера, когда он появился в полночь в кладбищенской часовне в Стрелене, он почувствовал прилив надежды. Ибо за желобом он нашел листок с совершенно иным, чем до сих пор, сообщением. Никто не заставлял его появляться на следующий день в каком-нибудь другом месте. «Тебе нельзя отсюда двигаться. Жди здесь, пока кто-нибудь не придет за тобой. За тобой все время следят», — в такую команду складывались криво вырезанные газетные буквы. Он ждал, курил, грыз мятные леденцы, мерз и то и дело отряхивал зонтик. Около четырех часов утра он не слышал ничего, кроме пронзительного щелканья собственных зубов. Поэтому он не расслышал шагов, оставляемых в густой глине. Он вздрогнул, когда почувствовал присутствие каких-то людей. Он зажег зажигалку, и сердце у него едва не разорвалось в горле. Они стояли перед ним. Четверо мужчин в длинных плащах, обтекаемых дождем. На головах у них были шляпы, на лицах кожаные противогазы. Вместо труб или выступающих фильтров были снабжены изогнутыми птичьими клювами. Он уже видел таких персонажей на картине. Имя художника он не помнил. Он помнил название картины. Ад.

Не говоря ни слова, он последовал за дьяволами. Он оказался сначала в воняющем отходами складе какой-то часовни, где ему было приказано лечь в гроб. А потом он тяжело вздыхал и ругался, когда его тело ударялось о плохо оструганные края гроба, который передвигался во время езды — сначала на конной повозке, потом на автомобиле. Средства передвижения он узнавал по фырканью лошади и урчанию мотора. В конце он громче всего завопил, когда гроб ударился о пол. Прошли минуты, может быть, даже четверть часа, когда он поднял крышку гроба и расправил плечи. Крышка упала с глухим треском, и он втянул в легкие запах плесени и влаги. Он выиграл и старался узнать место. Он нащупал душ под низким потолком и — к своей великой радости — унитаз. Вероятно, он был в какой-то бане. Он знал, где находится, но не знал, что с ним станет.

Потом звякнули цепи и отворились двери. В комнату ворвался зеленый свет. В этом мертвенном сиянии он разглядел гроб, унитаз и решетки в полу. Он был в бане, где могли купаться сразу несколько человек. Может, это были рабочие или служащие? Может, баня — часть усадьбы или фабрики?

Человек с птичьим профилем глубоко надвинул шляпу на голову и сделал ему знак рукой. Он встал и пошел за ним. Он шел по каменному коридору, с потолка торчали выкрашенные в зеленый цвет лампочки. Они давали так мало света, что он видел только спину идущего перед ним и цементный раствор между каменными плитами, которыми был выложен коридор. Несколько раз — с правой и левой стороны коридора — ему мелькали скудно освещенные лестницы, которые поднимались наверх. На одну из таких узких лестниц они теперь вошли. Через некоторое время ступени закончились. Проводник толкнул большую, окованную дверь, и они оказались в большой комнате, освещенной посередине снопом белого света. Проводник слегка подтолкнул его в светлый круг и исчез.

Сначала он щурил глаза, а потом открывал их все шире и шире. Его окружали люди с острыми птичьими профилями. Их длинные накидки и большие шляпы двигались так, словно эти люди вели между собой какие-то споры и лихорадочно жестикулировали. В круглых застекленных отверстиях масок мелькали нетерпеливые, раздраженные взгляды.