Чума вашему дому

— Ты так и не сказала, как все разрулилось у брата с отцом. Насчет клиники.

— Не представляю, — поморщилась я, стиснув его руку между бедер. — Не разговаривала с ними, как приехала. В пятницу братик меня проигнорировал, а в субботу у него выходной. Вот правда, не хочется. Хотя понимаю, что придется. Если завтра будет по-прежнему тишина, позвоню отцу. Неважно, какие у нас отношения, но клиники — его, даже если по документам нет. Поэтому я все равно буду отдавать ему треть своего дохода независимо от того, что надумает Тарас.

— Я разговаривал с нашим юристом по этой ситуации. Не волнуйся, никаких имен, даже сферу не упоминал. Просто в двух словах: отец фиктивно оформил бизнес на детей, чтобы не делиться с женой при разводе, но один из них решил, что папа в дележе дохода лишний. Так вот для папы расклад очень фиговый. По суду вернуть имущество — а бизнес тут проходит как имущество — практически нереально, особенно учитывая его вывод из-под бракоразводного раздела. Отца вашего я почти не знаю, разговаривал пару раз, но сомневаюсь, что он станет использовать грубо рейдерские методы. А вот тихонько вас забанкротить, зная внутреннюю кухню, а потом выкупить по бросовой цене и восстановить — это больше на него похоже. Но этим он и тебя под удар поставит, так что… возможны варианты. И, боюсь, тебе придется выбирать, на чьей ты стороне.

52

— Ну как тебе? — спросил Артем, закрыв пультом ворота.

— О-о-очень!

Вообще-то это напоминало известное: «Пилот, прибор?» — «Двадцать». — «Что двадцать?» — «А что прибор?» «Как мне» что — дача, выходные, секс? Впрочем, неважно. Потому что «очень» было все.

— У тебя завтра с утра прием?

— После обеда.

— Хочешь, ко мне поедем? А утром по дороге на работу закину тебя домой.

С одной стороны, хотелось, и было любопытно посмотреть на его, как он выразился, холостяцкую берлогу. С другой, не помешало бы полежать в ванне, вымыть голову и выспаться. Ну и дать отдых кое-каким фрагментам организма. Видимо, эти колебания очень четко отразились на моем лице, потому что Артем слегка смутился.

— Извини. Надо было как-нибудь… без фанатизма.

— Думаешь, получилось бы? — я скептически хмыкнула. — Без фанатизма? Что-то сомневаюсь. Мне, знаешь, нравится с фанатизмом. С тобой. Впрочем, без фанатизма тоже. По-всякому нравится. Правда, огнетушитель рядом не помешал бы. А то… помнишь детскую загадку: «На кровати кучка пепла, под кроватью дохлый кот»?

— Том, ты просто… — он запнулся.

— Космос, — подсказала я. — Нет?

— Чума на лыжах!

Если б не ремень, я бы, наверно, сложилась от хохота вдвое.

— Ну да, — кивнула, вытирая слезы. — Так меня и зовут. Всегда звали. Правда, без лыж. Просто Чума. Люкина бабушка называла Чумочкой.

— Чумочка… — теперь уже Артем стиснул челюсти, с трудом сдерживая смех. Но не смог и фыркнул, как морж.

— Эй, на дорогу смотри!

— Ладно… Чумочка. Так что, ко мне? Обещаю, будем просто спать. Честное-древесное.

— Окей, Буратино, — сдалась я. — Но с условием. Я буду часа два гнить в ванне.

— Заметано.

Ехали мы недолго, с «Сортавалы» на проспект Энгельса и на Просвет.

— Я, как видишь, на выселках, — у огромного, на целый квартал, дома Артем свернул к крытому паркингу. — Это вы, центровые, в другом Питере живете. Зато у меня и здесь вид на озеро. И машину есть где приткнуть.

— Какое озеро, где? — удивилась я.

— Завтра увидишь. А на месте этого дома, кстати, раньше было болото.

Дом оказался еще больше, чем я думала. Вытянутый овал двух смежных корпусов замыкал двор, который мы пересекли. В парадной, вполне цивилизованной, стоял огромный фикус, а на полу лежал пестрый резиновый коврик.

— Прошу, — Артем пропустил меня в лифт, и я занудно заметила, что при входе на опасные объекты этикет рекомендует жертвовать менее ценной частью человечества.

Мы довольно долго спорили, какую часть человечества можно считать менее ценной, пока лифт не остановился на двадцать втором этаже.

— Ни фига себе! — присвистнула я. — А если сломается?

— Их два. За пять лет, пока здесь живу, хоть один, но всегда работал. А вот если вдруг пожар — тогда да, задница. Ни одна лестница не дотянется, только вертолетом снимать. Кстати, у меня еще и двадцать третий. Квартира двухэтажная.

— Ого! — язык свернулся трубочкой. — Прямо пентхаус. Ну, показывай свое буржуинство.

Буржуинство оказалось ничего себе. И хотя я не слишком любила модерн, вынуждена была признать, что обиталище Артема выглядит стильно и, как ни странно, уютно. Особенно меня поразили панорамные окна и ажурная лестница. Показалось, что квартира огромная, но выяснилось, что всего-навсего двухкомнатная: холл, гостиная и кухня внизу, большая спальня наверху. Зато два туалета — видимо, чтобы не шастать ночью по ступенькам, если приспичит.

Осмотрев все и покапризничав для вида насчет заказа на ужин азиатчины из ближайшей «Евразии», я отправилась в ванную. Налила воды с пеной и погрузилась блаженно по самые ноздри, как бегемот. Но не прошло и пяти минут, как Артем приоткрыл дверь.

— У тебя телефон надрывается, уже второй раз.

— Спасибо, — я стряхнула пену с руки и взяла трубку.