Чумной форт

Но все произошло иначе. Слетевшие с кончиков пальцев Вадима синие искры устремились к сидящим, но вместо того, чтобы окутать фигуры умиротворяющим голубоватым сиянием, они ярко вспыхнули, наткнувшись на невидимый барьер, и пропали, а сидящие подобно мгновенно распрямляющимся пружинам резко вскочили на ноги. Шесть пар полных ненависти уже нечеловеческих глаз уставились на Вадима.

Троих он срезал выстрелами из пистолета, но остальные рванули к нему. Он успел пристрелить еще одного, но двое оставшихся, уже начав превращаться в монстров, приблизились к нему. Вадим увернулся от мелькнувших перед лицом острых как лезвия когтей и краем глаза заметил, что Жанна, выставив вперед руки, пытается остановить трансформацию. Вот всегда она так — когда нужно действовать радикально, зачем-то жалеет этих выродков.

Выстрелом прямо в раскрытую хрипящую пасть он разнес голову еще одному монстру и тут же потерял сознание от сильного удара…

Вадим тяжело дышал, как будто только что пережил событие пятилетней давности.

— Вижу, ты усвоил урок, — раздался сзади мужской голос. — Теперь ты осторожен. Или все дело в том, что перед тобой не шестерка незнакомцев, а любимый человек?

Вадим резко развернулся, но сумрак скрывал фигуру незнакомца. Она лишь смутно угадывалась возле кирпичной стены. Считать информацию, как его учили, не получалось. Ни ментальный, ни эмоциональный срез, ни ауру. Зато в голове прозвучал голос куратора: «Ревенанты самого высокого уровня недоступны для наших органов чувств, многие из вас не смогут их распознать. Более того, вы не заметите их в толпе, не сможете считать их ауру. Но, я надеюсь, вам не доведется встретиться с этими ужасными существами». Куратор ошибся. Вадиму довелось. Причем, дважды.

— Что тебе нужно? Если у тебя есть ко мне претензии, давай разберемся между собой. Отпусти Марину, она тут ни при чем.

Фраза прозвучало по-киношному глупо.

— Еще как при чем, — хмыкнул незнакомец.

Из темноты выступил высокий — не меньше двух метров — светловолосый мужчина.

— Папку.

Вадим молча достал засунутую под брючный ремень папку и протянул незнакомцу. Тот быстро пролистал содержимое, задержавшись лишь в самом конце, на выводах следователей, и вернул ее обратно.

— Теперь сожги.

— Что? — удивился Вадим. И, шалея от собственной наглости, добавил: — А сам не можешь?

— Не могу. Бумаги, помеченные печатью «Ока», может уничтожить только человек, связанный с этой организацией контрактом. Ты не знал?

— Нет, — растерянно промямлил Вадим.

— Говорили мне, что «Око» уже не то, да я не верил, — усмехнулся незнакомец. — Давай, действуй.

— Зачем это?

— Затем, чтобы ничто не омрачало память о хорошем человеке.

Вадим бросил папку в костер. Ревенант молча смотрел, как огонь лижет ее края, он словно совершал некий ритуал, или с кем-то прощался. Вадим чувствовал его горечь и боль, притупившиеся со временем, но от этого не ставшие менее мучительными. Почему-то это существо больше не закрывалось от него, оставив эмоциональный срез на виду.

Папка догорела, и ревенант, тихо прошептав «покойся с миром», направился к выходу.

— Подожди! А как же Марина?

Мужчина остановился.

— Она твоя.

— Но… — заволновался Вадим. — Если я ее выведу из этого вашего стасиса, она превратится в мори. В чудовище! А если оставлю как есть?..

— Когда догорит костер, она либо откроет глаза уже как имаго, либо не откроет их никогда.

— Имаго? Ревенант? Нет! Ни за что!

Лицо Вадима перекосила гримаса отвращения.

— Но ты же любишь ее? — усмехнулся ревенант. — Или уже нет?

— В ней же не останется ничего человеческого! Я два года сдерживал в ней аддикцию, — с ненавистью выдохнул Вадим. — Я стер ее имя из базы данных охотников. Если бы не ты, я исцелил бы ее…

— Тяжело терять тех, кого любишь? — вновь усмехнулся ревенант.

— Как остановить все это? Как? Скажи, что ты хочешь? Я все сделаю!

— Поздно.

— Но…

— Поздно.

— Будь ты проклят!

Вадим застонал и опустился на пол, обхватив голову руками. Он настолько ушел в себя, что не сразу услышал слова ревенанта.