Чумщск. Боженька из машины

Исправник не выдержал и громко зааплодировал. На глазах его выступили слезы.

На радостях он крепко обнял обоих артистов, расцеловал Василия, высморкался в огромных размеров цветастый носовой платок и сказал:

– Не стану вам мешать! У меня масса неотложных дел. Есть у меня одна наводочка по поводу этих растреклятых индеянов. Глядишь, сегодня и изловим подлецов.

Попрощавшись с артистами, исправник удалился. Однако ж, перед тем как покинуть участок, приставил к Ободняковым вооружённых револьвертами сотрудников – Ефима и Афанасия. Сотрудники вид имели грустный – им хотелось выпить, закусить или на худой конец завалиться на мягкие постели и как следует уважить старичка Морфея. Сидеть же и караулить начальникова сынка и двух разодетых лицедеев представлялось им занятием бестолковым и скучным.

Артисты приступили к репетиции – сняли сюртуки и парики, кряхтя и потея сдвинули кровати к стенам, чтобы соорудить некое подобие сцены, бросили в наиболее опасных местах матрацы, дабы не повредиться во время театральных трюков и расчертили мелом примерные дислокации персонажей пиесы.

Василий в подготовительных операциях действия не принимал, скучающе глядел на взмокших артистов и лишь изредка громогласно и недовольно чихал от поднявшейся в воздух пыли и поругивался:

– Да что ж вы клопов-то баламутите?

На что артисты деловито, хоть и слегка запыхавшись, хором отвечали:

– Декорации – это вам, Васенька, не кошку рожать.

Отчего-то на Василия эти слова подействовали – он притих и, робея, переминался с ноги на ногу.

Наконец, Ободняковы кончили с приготовлениями.

– Ну-с, Васенька, прошу, вставайте вот сюда, – бодро пригласил начинающего артиста Крашеный.

Вася встал в очерченный мелом круг. Его огромные ноги чуть выступали за обрисованные линии, отчего Василию сделалось неловко. Ободняковы внимания на это не обратили.

– Вот ваша актерская задача, – начал Усатый, – вы страж городского порядку. Гордый, величественный, честный и, если позволите, рвущийся к подвигу молодой человек. Вы вышли в положенное время исполнить свои обязанности – проверить каждую улицу города на предмет порядка: не украл ли кто пирожок с торгового ряду, не обидел ли камушком какой малец собаку, не напился ли пьян бакалейщик, не таскает ли за волосы жену сапожник – в общем, рутинное дело, хоть и прискучившее, но полезное. И вот вы идёте – покажите, как вы идёте.

Василий посмотрел на Усатого, затем на свои выпирающие из круга ноги и недоумённо сказал:

– Больно круг тесноват, не смогу я в нём развернуться.

– Нет, нет, Василий, – вскинул руки Крашеный, – круг – это условность, точка из которой вы начинаете прогулку. Вы смело можете из него выйти. Смелее, Василий!

Василий неловко шагнул из круга. Вытянул ногу, и, закачавшись, ступил обратно.

– Непривычно мне. Круг меня с толку сбивает. Голова кружиться начинает.

– Ведите себя как обычно, – с пониманием обратился к начинающему артисту Усатый, – вот как вы в обычной жизни ходите?

– Известно как – ногами и хожу. Только меловых кругов в моей жизни никогда не бывало. Разве ж на улице кто чертит круги? Смешно это.

– Круг мы нарисовали, чтобы вам стало понятно, где вы будете обретаться во время вашей сцены, – слегка взволнованно принялся снова объяснять Крашеный – это начало вашего пути, из круга вы начинаете своё действо. Поглядите, как это делаю я.

Крашеный вывел из круга Василия, встал на очерченное место сам и начал движение, слегка покачивая бёдрами и насвистывая что-то простенькое.

– Видите – я вышел из круга и пошёл. Начал своё движение из заданной точки. Вы усвоили?

– Уяснил. Ничего сложного в этом нет.

– Отлично! Теперь попробуйте вы, – сказал Усатый и жестом пригласил Василия к импровизированной сцене.

– Только у меня просьба будет, – сказал Василий.

– Всё что угодно, – ответил Крашеный.

– Нельзя ли круг сделать несколько больше? Тесноват он. Воздуху не хватает.

– Да ведь границы условны, мой юный друг! Вы можете заступать за линии сколько угодно. Мы ведь не в армии, – нервно улыбнулся Усатый.

– И всё же, – упрямо отозвался Василий.

Крашеный вздохнул, взял пыльную тряпку, стёр круг и нарисовал новый – такой, что теперь в него можно было вместить трёх Василиев.

Начали заново. С десятой попытки артистам удалось выманить из круга упирающегося Васеньку, однако двигался тот до того неуклюже, что Ободняковы при каждом его шаге густо краснели. Казалось, будто Васеньке в каждый ботинок насыпали по три пуда песку – ноги он передвигал с трудом, качался как раненный стрелою в голову медведь и шаркал ногами так, что коричневая половая краска разлеталась в разные стороны.

– Васенька, свободнее, легче! Ведь ходить – это несложно. Поднимайте ноги – жалобно просил Усатый.

Тогда Васенька стал поднимать ноги. Но до того нелепо, что Крашеный даже повысил голос:

– Василий прекратите паясничать! Артисты так себя не ведут!

– Да не паясничаю я! – огрызался Василий, – сами нарисовали этот собачий круг! Он мне покою не даёт, ограничивает меня как артиста. Мне простор нужен, а вы меня заперли!